— Эта хрень мало похожа на деньги! Кишечник успокоился, настроение у него улучшилось. Рядом слонялись посетители, кресел или скамеек почему-то не было, некоторые расположились на полу. Время от времени черное табло озарялось цифрой, распахивалась невидимая дверь, и очередной искатель приключений скрывался за ее порогом. В зале скопилось человек тридцать, но цифры моргали бодро, и очередь не застаивалась. Вдоль стен стояли автоматы с кислородными коктейлями. Роман с удивлением отметил, что в помещении нет привычной рекламы. Его номер был 29, а на оборотной стороне маленькими буквами было начертано, что данный билет дает возможность обладателю на приобретение двух бесплатных коктейлей. Оксана немедленно убежала к автоматам. На табло вспыхнула цифра 11. Гутов внимательно изучал собравшихся претендентов. Многие пришли с женами или с подружками. По большей части это были крепкие спортивные ребята. Борцы или боксеры. Прислонясь спиной к стене, дремали двое молодых мужчин. У них были расплющенные носы, деформированные ушные раковины. Коренастый боксер почувствовал взгляд, открыл глаза.
— Ты что-то хотел? — спросил он с кавказским акцентом. Раскачанная трапеция выдавалась из-под ворота короткой рубашки.
— Я? — севшим голосом переспросил Роман.
— Ты, конечно, ты! Сюда иди!
Мужчина легко поднялся, волчий взгляд уперся Гутову куда-то в кадык. Противно задрожали поджилки. Товарищ боксера, не поднимаясь с пола, потянул его за руку, проговорил что-то вроде:
— Оставь его, Руслан!
Мужчина презрительно сплюнул на пол и, глотнув из банки коктейля, уселся на прежнее место, закрыл глаза. Роман вытер ставшие влажными ладони и продолжал свои наблюдения искоса, избегая прямых взглядов. На табло загорелись и тотчас погасли несколько цифр, с тихим шипением распахивались двери. Они казались неразличимыми на фоне стен — узкие проемы, похожие на бойницы. Гутов заглянул вовнутрь, но оттуда хлынул поток яркого серебристого света, и у него заслезились глаза.
Под руку ввинтилась Оксана.
— Уже скоро двадцать третий пойдет! — возбужденно сказала она и приложилась к банке.
— Что-то я очкую! — признался Роман.
Оксана как-то странно на него посмотрела.
Голубые глаза потемнели, как морская волна в шторм.
— Лучше никому об этом не говори! — приказала она. — Трусов никто не любит.
— Больше не буду, — кивнул Роман. — Как ты себя чувствуешь?
— Ты что имеешь в виду?
— Как что?! Это самое! — Роман красноречиво опустил глаза на ее живот.
— Нормально.
Она отвернулась, глотнула из банки, встретилась взглядом с боксером, поправила волосы.
— Точно нормально?!
— Ну, сказала уже! Хватит об этом! Потом поговорим…
Боксер упруго поднялся на ноги и шагнул к дверям. Номер 26. Напоследок он оглянулся, смерил циничным взглядом Оксану. У Романа лицо запылало жаром. Девушка покраснела, но даже здесь, среди большого скопления людей, ее запах гормонов растекся горячей волной.
И тогда он понял, что жена ему солгала. Кто-то сильно толкнул его плечом, мимо прошел борец с крашенной в белый цвет челкой. И, несмотря на то, что парень источал мужскую агрессию не меньше, чем его лживая жена свои эстрогены, Гутов захотел окликнуть наглеца. Впервые в жизни приступ бешенства захлестнул врожденное благоразумие. Супруга дернула его за рукав.
— Иди быстрее! Наша очередь!
На панели моргала красная цифра 29. Роман на всякий случай посмотрел на карточку, втайне надеясь, что прозевал свою очередь. Все точно. Перед ним с шипением распахнулась дверь. Изнутри пахнуло каким-то неопределенным запахом, отдаленно напоминающим аромат скошенной травы и талого весеннего снега. Короткая промелькнула мысль. Как давно он не слышал этих простых живых ароматов! Они задохнулись в сухом мареве искусственного воздуха кондиционера. А может быть, ему причудился этот запах?! И причина в ином. В глубине души он понимает, что Пестрый сгорел заживо, а Черныша закусали ядовитые змеи. И Мальчику свернули хребет дикие приматы. И здесь, в огромном мегаполисе, охваченные жаждой наживы люди продают свои жизни в обмен на микроскопические шансы получить заветный миллион. И еще, конечно, слава…
Захлопнулась дверь, иллюзия аромата талого снега исчезла без следа. И новая мысль, такая будничная и простая, явилась в своей безыскусной наготе. Оксана обманула его. Всего двух мельчайших штрихов было достаточно, чтобы палитра оказалась завершенной. Она солгала насчет беременности. И то, как она смотрела на боксера. Роман запнулся на пороге, шагнул вперед, а из-под потолка брызнул поток серебристого света.
— Ваше имя?!
— Роман… Роман Гутов.
— Возраст?!
— Тридцать пять лет.
— Вероисповедание, национальность?
— Я неверующий, русский.
— Сексуальная ориентация?
— Гетеро. Я женат.
— Музыкальные предпочтения?
— Не знаю. Нет особых… Рэп, прикольно, иногда слушаю…
— Интересы? Увлечения?
— Я люблю метать ножи…
— Дротики?
— Не-е-ет… Обычные метательные ножи. Орлиный глаз, ножи Хиббена…
— Вы хотите убить человека?
— Нет! Это — хобби…
Голос доносился сверху, повсюду царил матовый белый свет. Казалось, звук плыл в молочном вязком тумане. Пустое, бестелесное ничто. Роман поднес руку к лицу и едва сумел разглядеть собственные пальцы. Он испугался и на ощупь схватил себя за руку. Кисть была холодной и липкой, кожа покрылась зябкими мурашками. Он вспомнил горящие скулы коренастого парня в коридоре. Прикольные правила у местного менеджмента!
— Стойте ровно и отвечайте на вопросы! Впервые в металлическом голосе появилось что-то отдаленно похожее на нетерпение. Роман вытянул руки по швам. Как назло, зловеще забурчало в животе, но невидимый голос не придал такому постыдному факту значения. Был момент, когда Гутову показалось, что все происходящее является инсценировкой, вроде съемок скрытой камерой. И сейчас рассеется туман, и в комнате окажутся Оксана, шеф, коллеги и неизменный Димка Семенов.
— Сколько раз в жизни вы дрались?
— Два раза…
— Вы победили?
— Не-е-ет…
Роман не мог объяснить себе, почему он говорит чистую правду. Магия бесцветного тумана являла собой совершенную иллюзию одиночества.
— Расскажите про самое большое унижение, которому вас подвергли! Отвечайте немедленно, не раздумывая!
Волшебство пустоты вынуждало говорить помимо собственной воли. Едва ли это можно было назвать речью. Туман выхватывал его мысли и властно облекал их в словесную форму.
— Старшеклассники избили меня, и один парень… он расстегнул молнию на джинсах и провел по моему лицу…
