Тигрица тоже принесла пользу — она сторожила благородного. В случае, если налоговик очнется, девчонка должна была сразу же позвать меня. Но обошлось. Всё прошло, как говорится, без сучка и задоринки.
Я откупорил склянку и влил красную тягучую жидкость в рот дворянина. Вместо обычных зубов прорезались белоснежные клыки, а рана на его голове начала затягиваться. Жив — вот и славно.
Налоговик дернулся и посмотрел на меня. Он попытался подняться, но куда там — раны от моего кинжала не затягивались просто так.
— Добрый день, — дружески поздоровался я со своим благородным собратом.
— Что со мной? Где я? Ты, черт побери, кто такой? Почему я связан и не могу пошевелить пальцами? — вопросы сыпались один за другим. — Похищение сборщика дани карается заключе…
— Смотри сюда, — перебил я, проводя лезвие по его ноги. Из неглубокой царапины заструилась кровь.
— Почему я не восстанавливаюсь? — послышался панический голос.
— Я надеялся, что ты мне скажешь. Что это за металл? — я поводил клинком около его лица.
— Проклятый сплав! — в ужасе завизжал дворянин. — Убери его! Убери его от меня!
Сейчас в пленнике не ощущалось никакого благородства. Передо мной сидела испуганная тварь, которая не гнушалась черными заработками на чужой смерти. Мразь дергалась и верещала. Пришлось вставлять кляп и ждать, пока дворянчик успокоится.
— Видишь, — обратился я к тигрице, — они такие же, как и обычные люди. Разница между вами только в том, что это паразит, который живет только за ваш счет. И вы с легкостью сможете обойтись без них, а они без вас — нет.
— Я думала, что благородные не могут испытывать страха, — с удивлением сказала девочка. Она стояла около двери и следила за улицей. При этом не забывала каждую секунду поглядывать на меня и моего пленника.
— Могут! Ещё как могут! — я приставил кинжал к промежности аристократа. — Если не перестанешь орать, а тебе хрен с яйцами отрежу. И они, как ты понимаешь, больше никогда не восстановятся.
Помогло. Но, если честно, не ожидал я такой реакции. Ну и что такого, что раны не затягиваются? В моем мире тогда бы пришлось каждого гвоздя бояться. Я вытащил кляп из рта налоговика.
— А теперь говори, что это за сплав. Если не ответишь, ты знаешь, что будет, — я хищно оскалился и прислонил острие к его горлу.
— Это проклятый сплав, — с дрожью в голосе сказал дворянин. — Его использование запрещено во всем мире. Больше я ничего не знаю.
— Умница, — похвалил я. — Видишь, не сложно ведь отвечать на простые вопросы. Сколько тебе лет?
— Двести двадцать три, — ошарашил меня бессмертный.
— И сколько ты уже обитаешь в трущобах? — я продолжал водить лезвием рядом с голым телом. При этом даже мимолетно не показал, что названная цифра меня удивила.
— Тридцать два года, — пролепетал аристократ. Его тело дрожало, глаза лихорадочно бегали, а зубы стучали.
Я пока что не задавал тех вопросов, которые меня по-настоящему интересовали. Всё начинается с малого, но постепенно буду раскручивать пленника на более значимые темы.
— Как попал сюда? Да не дергайся ты! — кинжал случайно оставил очередной кровавый след.
— Проиграл состояние, лишился зеленой мошны. Попробовал отыграться. Голубая тоже закончилась. Потом и на синем счету не осталось средств. Я прогневил богов. И род лишил меня моей фамилии, — вынужденно признался пленник.
Какая-то чехарда. Ну будем разбираться:
— Какая фамилия? Какой род?
— Я из дома Марьиных-Кузьминых. Репинский род.
— А теперь послушай сюда, — я провел клинком по бедру. Мог бы и по щеке, но эффект будет лучше, если дворянчик будет видеть раны на своем теле. — Сейчас я буду задавать вопросы. Если они тебе покажутся странными, необычными или очевидными, ты всё равно будешь отвечать. Это понятно?
— Меня будут искать, — заорал благородный. — Все знают, где я нахожусь, и…
Я вонзил лезвие в ногу. Налоговик вскрикнул и прервался на полуслове. Поглядите-ка на него. Пугать меня вздумал. Вот потеха! Но зато очевидно, что это была последняя попытка сопротивления. Дальше он запоет как миленький.
— Никто не знает, что ты здесь, — по моему лицу прошлась улыбка. — Альфач мертв. Все благородные, которые были в доле за убийство людей, — я кивнул на склянки, — тоже мертвы. Да даже твой кучер мертв. И ты умрешь, если не будешь отвечать на вопросы.
— Я всё понял, — сразу же сдался аристократ.
— Кем ты был до того, как попал в трущобы? — я подумал, что пора переходить к более конкретным вещам.
— Так печать…
Я закатил глаза и выразительно постучал плашмя кинжалом по его руке.
— Дворянин клана Российской империи. Принадлежу Репинскому роду. Торговец Центрального герцогства. Служащий финансового сектора Рязанского графства. Барон восьмого уровня из дома Марьиных-Кузьминых, — отрапортовал налоговик. — Раньше меня звали бароном ле’Гуриантом.
— Очень интересное имя, барончик, — я поддел оружием его белоснежный локон. Слыхал, что где-то в моем мире волосы принимали по дорогой цене. Сдается мне, что за такие отвесили бы порядочную сумму. — Сейчас тебя зовут по-другому?
— Д-да.
— Как? И почему?
— Димитрием. Это имя я получил при рождении. Второе имя мы выбираем, когда получаем второй уровень. Но я сейчас в трущобах. Я лишился нового имени.
— Понятно, — протянул я. — И сколько домов в клане? Что такое дома? Давай также четко отвечай, как и на прошлый вопрос, — я хмыкнул.
— Это семьи с их прямыми потомками. Домов многие сотни тысяч. Я не знаю точное значение, — пленник неопределенно передернул плечами. Говорил он теперь уверенно и быстро, но тело продолжал колотить озноб. — Их количество всегда меняется. Одни фамилии угасают, а другие появляются.
— Так дом — это просто фамилия? — догадался я. — Почему тогда двойная?
— По отцу я Марьин, а по матери — Кузьмин.
— Так у твоих родителей тоже должны быть две фамилии. Почему тогда у тебя их не четыре? — уловил я неувязку. Хотя понятное дело, что объяснение этому было.
— После рождения ребенка, отец отдает ему материнскую фамилию, а мать — отцовскую.
— Понятно, — я кивнул головой, показывая, чтобы тигрица не уши распускала, а за шухером следила. Девчонка нагло показала кончик языка и отвернулась. Вот ведь язва малолетняя! — Такое имеет место быть.
Наши феминистки с моей старой Земли описались бы от счастья. Вот слыхал как-то, что сейчас не только отчества есть, но и матчества появились. Хе-хе. Не удивлюсь, если петуха, из-за которого я встретился с Тиамат, звали бы Иван Еленович. Тьфу, ты! Опять какие-то ненужные мысли в голову лезут.
— И почему ты барон восьмого, — я выделил это слово, — уровня? Сколько всего уровней? Какие ещё титулы существуют?
