— Это объединения союзных кланов. Два Южно-Американских, один Северо-Американский, четыре Африканских, три Европейских, три Азиатских и Австралийский, — будто школьник-отличник отрапортовал налоговик.
Интересно, а мы к кому относимся? Надеюсь, не к просвещенной Европе с их глиномесами? Тьфу, зараза! Бывал я как-то в Польше. Зашел в магазин, а там два мужика за руки держатся. Гадость!
— И к какому мы принадлежим?
— Ни к какому. Российская империя самодостаточна, а наша территория в размерах уступает лишь Северо-Американскому, — с гордостью проговорил связанный дворянин. При этом тон был такой, будто он лично собирал и захватывал все земли.
— И какая у нас площадь всей территории? — спросил я. Буквально позавчера сидел с правнуков и помогал ему с географией, так что размеры моей Родины я знал не только на словах (она большая), но и в цифрах. Вопрос, конечно, был сложный. Сейчас-то поди спроси кого-нибудь о площади любого субъекта Российской Федерации — никто не ответ. Так что не удивлюсь, если и эта мразь ничего не скажет.
— Шестьдесят восемь с половиной миллионов квадратных километров.
Тьфу, шельма! Я залез в мешок с пожитками, позаимствованными у Альфача. Некоторое время копался в них, а потом достал карту мира. Я внимательно следил за всеми изгибами, которые обозначали границы клановых угодий. И чем дольше я всматривался, тем сильнее осознавал, что никаких отличий от моего мира попросту нет. Франция, Штаты, Чад, Ирак, Чили, Австралия — все эти страны располагались в тех же местах, что и на Земле. Хм, а Крым тут чей? Непонятно.
— Вот этот полуостров, — я ткнул пальцем в район Черного моря, — кому принадлежит?
— Это ничейная территория. Священная земля. На ней ведутся переговоры между альянсами. Там запрещено проливать кровь. Боги следят за этим местом. Все договоренности, которые там заключаются, обязательны к исполнению.
Хм. Всё-таки разница с моим старым миром есть — ну хоть что-то! Меня заинтересовал один момент:
— И что будет, если одна из сторон нарушит их?
— Божественная кара, которая затронет корм: засухи или нескончаемые дожди, болезни, падеж скота. К тому же другие члены альянса больше не будут иметь никаких общих дел с нарушителем.
— Почему?
— Чтобы тоже не разгневать богов.
— Кто-то едет, — прощебетала тигрица.
Я тут же вставил кляп в благородный рот и прошелся лезвием по сухожилиям, которые уже начали зарастать. Пленник обреченно вскрикнул и задергался, но сразу же успокоился под моим взглядом. Умный гад: понял, что разжалобить или договориться не получиться. Отпускать его точно нельзя. Да я и не собирался. А ещё он очень хорошо терпит боль. Хотя тут тоже ничего удивительного. За века-то поди научился себя контролировать.
Подлетел к двери и заглянул в прореху между досками. Два всадника внимательно осматривали пожарище. Их золотые доспехи сияли под полуденным солнцем. На широких плечах крепились оранжевые плащи, разрисованные неизвестными мне символами. На поясах болтались сабля со шпагой. Рядом с оружием — копье, зафиксированное на лошади. На предплечье левой руки — небольшой арбалет со взведенным болтом.
Да уж, с ними мне пока что не улыбается вступать в бой. С помощью магии одного я смогу убрать, но второй меня точно разделает под орех. Хотя можно сперва первого шарахнуть молнией, потом забрать всю светимость у налоговика и следом поразить другого. Всё-таки должен справиться. Эх, мне бы сейчас автомат да полцинка с пятком магазинов — показал бы тут всем Кузькину мать!
Кони заржали, а затем беззвучно поскакали в сторону кладбища. Будем считать, что пронесло. Пленник мой хоть и благородный, но сошка мелкая. Такую нескоро хватятся. Надеюсь… А эти два молодчика позначительнее будут. И ведь на их лицах не было никакого пренебрежения или самолюбования. Они смотрели как волкодавы на добычу: без эмоций и с полной уверенностью в своих силах.
Я вернулся к дворянчику и спросил про этих двух незваных гостей. Описал их внешность и обмундирование.
— Это императорская служба, — сразу же ответил налоговик. — Они уже несколько месяцев разъезжают по трущобам. В нашу политику не лезут. Только иногда интересуются, не происходило ли тут чего-нибудь странного в последнее время. Они что-то ищут.
— Есть предположения, что именно?
— Поговаривают, что какого-то благородного. Преступника, наверно. Но что он должен был сделать, чтобы сама гвардия его искала, я и представить не могу. А ты сам вообще кем будешь?
Ну что же этот дворянчик такой непонятливый? Я посмотрел на него, и увидел в глазах осознание своей ошибки. Всё-таки этот аристократишка не в том положении, чтобы задавать мне вопросы. Кляп снова вернулся в его рот. Зато теперь можно проверить, насколько хорошо действует регенерация тканей. Взял обычный нож и начал раз за разом оставлять на теле кровавые отметины. Кожа моментально затягивалась, но я продолжал делать надрезы. Постепенно тело благородного становилось всё бледнее.
Я заметил ещё одну странность: налоговик почти не дергался, когда простая сталь впивалась в его плоть, но стоило пройтись синеватым лезвием моего кинжала — сразу же доносились стоны. Очень полезное приобретение! Надо будет ещё раз посетить домик Альфача. Вдруг там будет ещё что-нибудь интересное? Да и другие смотрящие могли припрятать подобные вещички. Но о них я подумаю позже.
— Внучка, подойти сюда, — попросил тигрицу. Я понимал, что она ещё ребенок. Но также помнил, что она, не моргнув глазом, смогла убить человека. А раз расправилась с Косым, значит и с этим сможет. Девчонка подошла. Я вложил в её руки нож и сказал. — Порежь вот этого!
— Это благородный, — донесся до меня испуганный шепот.
— Это паразит. Как комар. У вас здесь есть комары? — спросил я. Тигрица кивнула. — Вот и эта тварь сосет кровь. А ещё он приказал просто так убить больше двухсот обычных людей, хотя ему запрещено это делать. Какой тогда это благородный? Это преступник. Такой же, как Альфач, — я, удерживая детскую ладонь, начал водить лезвием. Раны теперь почти не затягивались. — Вот видишь, ничего не произошло. А теперь попробуй сама. И, кстати, я думаю, что именно этот дворянин отправлял детей из приюта в лапы других благородных. И ты ведь помнишь, что с ними делали?
Лицо девчонки исказила злобная гримаса. Она с яростным писком попробовала вонзить острие ножа прямо в сердце. Налоговика спас и слабый выпад (сил у тигрицы было не так много), и ребра.
— Эй, он ещё нужен нам живым, — сказал я, перехватывая её руку. — Так что не торопись.
А на дворянчика-то больно смотреть: видно, что в его голове не укладывалось, как его может бить обычный корм. Он даже кривиться перестал, а в глазах царило ошарашенное недоумение. Разрыв шаблона на ровном месте. Хе-хе.
Я хотел провести ещё несколько экспериментов. Можно было вытащить его на солнце (благо, что оно светило во всю) и посмотреть, как именно лучи прожигают кожу и прожигают ли вообще (вдруг я в этом плане особенный?). Или проверить действие осины (не зря же в повериях говорится, что она убивает кровососов?) и чеснока (тут этот овощ вообще растет?). На всякий случай я прислонил к его груди серебряный медальон — никакого эффекта. Ну и черт с тобой, золотая рыбка! Но пока что воздержимся от таких процедур, но одну всё же проведем:
