«Нет, – решил он про себя. – Не мог».
Куда он мог пойти? Обратно домой, где они снова смогут поймать его? И продолжить жизнь с этими странными видениями?
Рид зашел внутрь.
Стены бара были окрашены в черно-красные цвета и завешаны плакатами пятидесятых годов, изображающих женщин с мундштуками и иными силуэтами. Было либо слишком рано, либо слишком поздно для этого места. Несколько измотанных завсегдатаев тихо перешептывались за столом, сгорбившись над своими напитками. Из колонок за стойкой разносился слегка меланхоличный блюз.
Рид осмотрел бар слева направо и обратно. Никто не разглядывал его и, конечно же, никто не выглядел так, будто находится в заложниках. Он выбрал маленький столик позади и уселся лицом к двери, заказав себе кофе, который просто стоял перед ним, остывая.
Горбатый старик соскользнул со своего стула и прохромал вдоль барной стойки к туалетам. Рид поймал себя на быстрой оценке человека. Ближе к семидесяти. Дисплазия тазобедренного сустава. Желтые пальцы, затрудненное дыхание – заядлый курильщик. Не поворачивая голову, его глаза метнулись к обратной стороне бара, где два грубоватых парня в спецодежде приглушенно, но достаточно пылко спорили о спорте. Рабочие завода. Сидящий слева явно не высыпается, возможно, у него есть маленькие дети. Мужчина справа недавно подрался или же просто пропустил удар. Его костяшки были избиты. Даже не раздумывая, он обнаружил, что изучает отвороты их брюк, рукава и то, как они держат локти на столе. Тот, у кого будет оружие, постарается спрятать его, даже не осознавая это.
Рид потряс головой. Он становился параноиком, а эти постоянные вспышки явно не облегчали жизнь. Но затем он вспомнил странную ситуацию с аптекой, то, как он знал ее местонахождение, просто решив, что она ему нужна. В нем заговорил ученый: «Возможно, из этого стоит вынести урок. Возможно, вместо того, чтобы бороться с ними, тебе стоит разобраться в мыслях».
Официантка была молодой уставшей девушкой с завязанными в пучок густыми волосами.
– Stylo? – спросил он, когда она проходила мимо. – Ou crayon?
Ручку или карандаш. Она вытащила ручку из пучка волос и протянула ему.
– Спасибо.
Он разгладил салфетку и ткнул в нее стержнем. Это не было каким-то новым, непривычным ему навыком. Это была тактика профессора Лоусона, которую он использовал множество раз в прошлом, чтобы вызвать воспоминания и укрепить их в памяти.
Мысленно Рид вернулся к разговору, если его можно было так назвать, с тремя арабскими похитителями. Он старался не думать об их мертвых глазах, крови на полу или же подносе с острыми инструментами, предназначенными для того, чтобы выбить из него любую правду. Вместо этого он сосредоточился на словах и выписал первое имя, пришедшее в голову.
– Шейх Мустафа, – пробормотал он вслух.
Марокканский бункер. Человек, который всю свою жизнь провел в богатстве и власти, словно букашек давя под своей обувью тех, кто был менее удачлив, теперь до смерти напуган тем, что его могут бросить по шею закопанным в песок в пустыне и его кости уже никогда не найдут.
«Я рассказал все, что мне известно!», – настаивал он.
Ту-ту. «Мой внутренний голос подсказывает мне обратное. Он говорит, ты должен знать гораздо больше, но можешь бояться не тех людей. Я скажу тебе вот что, Шейх... Мой друг сейчас находится в соседней комнате. Он уже начинает дергаться. У него есть такой молоток, небольшая вещица наподобие той, что используют геологи, знаешь? Эта штуковина творит настоящие чудеса с маленькими костями, пальцами...
«Клянусь! – нервно размахивает руками шейх. Это можно рассмотреть как продолжение. – Были и другие разговоры о планах, но они происходили на немецком и русском... Я ничего не понял!»
«Знаешь, Шейх... Свист пули звучит одинаково на всех языках».
Рид вернулся в реальность. В горле пересохло. Воспоминание было настолько живым, настолько четким и ярким... Он никогда не испытывал ничего подобного. И это был его голос, угрожающий так небрежно, произносящий вещи, которые он вряд ли еще когда-нибудь повторит по отношению к другому человеку.
Планы. Шейх точно сказал что-то о планах. Какая бы странная ситуация ни мелькала в его подсознании, он был абсолютно уверен, что этого еще не произошло.
Рид сделал глоток уже остывшего кофе, чтобы успокоить нервы.
«Хорошо, – сказал он сам себе. – Хорошо».
Во время допроса в подвале они спрашивали о других агентах. Три имени мелькнули в его голове. Он записал первое, а затем прочел его:
– Моррис.
Перед глазами тут же возник образ молодого мужчины лет тридцати с небольшим, достаточно симпатичного и знающего об этом. Насмешливая ухмылка лишь на одну сторону лица. Темные волосы, уложенные по моде.
Частная взлетно-посадочная полоса в Загребе. Моррис бежит рядом с тобой. Вы оба держите в руках пистолеты, направленные дулом вниз. Вы не должны допустить, чтобы два иранца добрались до самолета. Моррис прицеливается во время передышки и выпускает две пули. Одна из них достигает цели и первый мужчина падает. Ты добираешься до второго и жестко валишь его на землю...
Другое имя:
– Ридижер.
Мальчишеская улыбка, аккуратно уложенные волосы. Слегка полноват. Он выглядел бы лучше, будь его рост чуть выше. Выглядит вполне добродушно.
Ритц в Мадриде. Ридижер прикрывает с коридора, пока ты выламываешь дверь и ловишь предполагаемого террориста. Мужчина бежит к пистолету, лежащему на тумбочке, но ты оказываешься быстрее. Ты выворачиваешь его запястье... Позже Ридижер сообщает, что слышал щелчок аж из коридора. Хватается за живот. Все смеются.
Кофе уже стал холодным, но Рид едва заметил это. Его пальцы дрожали. Сомнений не оставалось: чтобы не происходило с ним, эти вспышки были действительно его воспоминаниями. Или чьими-то еще. Похитители. Они вырезали что-то из его шеи и назвали это подавителем памяти. Это не могло быть правдой. Это был не он. Это был кто-то другой. У него были чужие воспоминания, перемешанные с собственными.
Рид снова ткнул ручкой в салфетку и записал последнее имя, произнеся его вслух:
– Йоханссон.
В подсознании возникла картинка. Длинные светлые волосы, начесанные до блеска. Гладкие, четкие скулы. Полные губы. Серые глаза цвета камня. Видение нахлынуло...
Милан. Ночь. Отель. Вино. Мария сидит на кровати, подогнув под себя ноги. Три верхние пуговицы ее блузки растегнуты. Волосы взъерошены. Ты раньше никогда не замечал, насколько длинные у нее ресницы. Два часа назад ты наблюдал, как она убила двух парней в перестрелке, а сейчас вы распиваете Санджовезе, закусывая тосканским Пекорино. Ваши колени почти соприкасаются. Ее взгляд встречается с твоим. Никто не рискует заговорить. Ты видишь это в ее глазах, но она понимает, что ты не можешь. Она спрашивает о Кейт...
