– А что, если не сработает? Что если они все поймут?
– Не знаю, Кент, – слегка улыбнулся Алан. – Я же сказал, что это эксперимент. Если Управление узнает, то скорее всего, они убьют тебя. И меня заодно. Нам некогда прорабатывать варианты, – нетерпеливо сказал он. – Единственной альтернативой сейчас является твоя смерть на этом мосту.
Кент подумал о своих девочках. Странно, но казалось, будто он уже давно не вспоминал о них, а сайчас внезапно осознал, как они нуждались в нем, как сильно были напуганы. Он отправил их в Нью-Йорк к сестре Кейт и пратически не виделся с ними. Они нуждались в нем, а он в них.
– Спасибо, Алан.
– Поблагодаришь потом. Найди меня в Цюрихе. Ты знаешь где, – сказал Алан. – В таком случае, есть еще одна вещь.
Алан достал пистолет и прицелился в Кента.
– Ты должен упасть, – и он выстрелил.
Пуля проскочила всего в паре сантиметров, настолько приблизившись к его уху, что он ощутил дуновение ветра. Кент облокотился на перила и перевернулся.
Мост. Темнота. Внизу бежит вода. Ощущение падения...»
Рид глубоко вздохнул. Воспоминание было настолько ярким и четким, будто он только что пережил его. Ему пришлось напомнить себе, что он находится в самолете на пути в США к его девочкам.
Он коснулся шрама на шее, где ранее находился подавитель памяти. Он сознательно сделал это, ради девочек и ради себя, чтобы окончить саморазрушительный путь. Внезапно, слова из записки Ридижера, которую он нашел в Цюрихе, приобрели отчетливый смысл: «Если ты читаешь это, то наш план сорвался и теперь грозит полным крахом. Я всегда считал, что рано или поздно это произойдет, поэтому всегда носил с собой записку».
Ридижер предполагал, что подавитель может перестать работать или кто-то обнаружит, что Кент Стил жив. Поэтому он все спланировал заранее. Он рисковал собственной жизнью, чтобы помочь другу. Он умер ради друга. И даже погибнув, все равно продолжал поддерживать Зеро.
Рид снова открыл письмо. После упоминании ситуации на мосту было еще два абзаца. Он продолжил читать.
«Надеюсь, ты помнишь это, поскольку то, что я скажу дальше, очень важно. Кент, прежде чем они отправили меня за тобой, ЦРУ хотело отозвать тебя, но ты игнорировал их. Причина была не только в выбранной тобой войне. Было что-то еще, что-то, к чему ты приблизился максимально. Я не могу конкретизировать, потому что ты не рассказал даже мне. И ты не собирался это делать, поэтому я предполагаю, что все совсем сложно.
Чем бы это ни было, оно все еще там, заперто в глубине твоего сознания. Если захочешь, есть способ достать все воспоминания. Нейрохирурга, который установил имплантат, зовут доктор Гайер. В последнее время он работал в Цюрихе. Он может вернуть все на свои места, если пожелаешь. Или же снова стереть. Выбор за тобой. Удачи, Зеро. Алан».
Рид долго смотрел на письмо, дважды перечитав его, пока полностью не осознал, что сообщил ему Ридижер. Он мог все вернуть, если только захочет. Он мог вспомнить абсолютно все. Или же может стереть до конца.
Ни один выбор не казался идеальным.
Ранее он стер память по необходимости и из-за отчаяния. Теперь, после случившегося, он не мог просто проигнорировать все, особенно, если это могло навредить девочкам.
Но возвращение памяти было не менее страшным вариантом. Если он вернет воспоминания Кента Стила, станет ли он снова тем человеком с его старыми привычками и повадками? Неужели Рид Лоусон, его личность, перестанет существовать?
И самым неприятным был неопределенный намек Ридижера на «что-то еще». Что-то, к чему он был близок. Что, если он вспомнит то, чего не стоит вспоминать или нечто опасное, что Кент Стил стремился забыть?
– Ладно, пап, – услышал он голос Марии позади. – Увидимся совсем скоро. Я тоже тебя люблю.
Как только она повесила трубку, Рид сложил письмо и засунул его обратно в конверт. Мария уселась рядом.
– Все хорошо? – спросила она, заметив знакомую вещь.
– Да, – он выдавил из себя улыбку. – Все прекрасно.
Первым порывом было рассказать ей о том, что было в письме, но подсознание говорило, что этого делать не стоит. Все это было важно для него, а не кого-то еще. Более того, они итак только что прошли через настоящий ад, разгадывая тайну Амона. Не было необходимости тут же пускаться во все тяжкие.
– Это прощальное письмо, – ответил он. – По всей видимости, он знал, что Амон вышел на него. Жаль, что я не помню его. Кажется, он был хорошим парнем.
– Лучшим, – тихо согласилась Мария.
Прежде чем убрать письмо обратно в сумку, Рид достал кое-что еще – их совместное с Ридижером фото на фоне фонтана в Риме. Оно было сильно помятым, со сгибом прямо по центру. На фото оба они улыбались и, казалось, наслаждались компанией.
«Надеюсь, я когда-нибудь вспомню тебя», – подумал он. Алан был для него куда лучшим другом, нежели он сам мог отплатить. Поэтому Рид хотел почтить память этого человека, насколько вообще было возможно. Он убрал фотографию в конверт с письмом и положил его обратно в сумку.
– Мы приземлимся уже через несколько минут. Пристегнитесь, Агенты, – ожил интерком над их головами.
С этим объявлением к Риду тут же вернулось возбуждение по поводу предстоящей встречи и он забыл о письме. Через считанные минуты он снова увидит своих девочек.
– Что ж, ты вернешься в Балтимор? – Рид прочистил горло, как только самолет прекратил снижение.
– Да. На время. До следующего задания, – улыбнулась она. – Это прекрасно. Я уже сто лет не была дома. А ты? Тебе сообщили, что дальше?
Директор Маллен сообщил, что вне зависимости от того, примет он их предложение или нет, ЦРУ заставит его с девочками переехать в другое место. Остальные члены Амона могут также знать его адрес в Нью-Йорке, поэтому рисковать не стоило.
– Александрия, – ответил он. – Я займу приглашенную позицию в Джорджтауне.
– Вирджиния? – пожала она плечами. – Ты же знаешь, что это всего в часе езды от меня.
– Я, хм... да. Это близко, – ухмыльнулся он и посмотрел прямо в ее серые глаза, радуясь теплой улыбке. Сейчас она была ему гораздо более близка и не только из-за того, что им пришлось пережить за последние несколько дней. Это было больше похоже на воссоединение с другом детства через множество лет. Воспоминания оставались нечеткими, местами утерянными, но близость, родство душ и нечто еще оставались на своих местах. Что-то, граничащее с тесной связью.
Рид явно видел, что она ждала от него продолжения.
«Просто спроси», – подталкивало сознание.
– Буду, хм, рад снова видеть тебя, – произнес он.
Мария склонилась над проходом и поцеловала его. Кратко, но многообещающе. Ее губы казались не просто приятными, а явно призывающими.
