Продолжения не последовало, и я спросила:
– Все в порядке?
– Ага. – Стерлинг быстро взял себя в руки. – Звонил мой дядя Чарльз. Есть кое-какие семейные проблемы, и он напомнил мне о важности этого наследства.
– Понятно.
Глядя вниз на мои ноги в самых красивых ботильонах из тех, которые у меня были – из коричневой замши на высоких каблуках, – я неожиданно почувствовала себя самозванкой. Весь мой оптимизм испарился. Из этого ничего не могло получиться.
– Я, пожалуй, пойду.
Теплая ладонь Стерлинга коснулась моей щеки, и мой протест замер на моих губах. В его взгляде были смешанные чувства, и этим он зацепил что-то глубоко во мне. Какая-то часть меня верила в истинную любовь и счастливую семейную жизнь, поэтому мне хотелось, чтобы пробежавшая между нами искра что-то значила. Но как такое могло быть, когда предопределена его женитьба на другой через несколько месяцев?
Стерлинг провел большим пальцем вдоль моего подбородка, и в эту секунду я была уверена только в одном: он хотел поцеловать меня. И если бы он сделал это, я бы ему позволила.
Глава четырнадцатая. Стерлинг
Я был всего в нескольких секундах от того, чтобы убить вечер моим отвратительным настроением. Но сложно было быть в другом расположении духа после звонка Чарльза, который расставил все точки над i. Мое настроение рухнуло под тяжестью ситуации, в которой я оказался, и только о ней я и мог думать.
Возможно, это клише, но мама была для меня целым миром. Именно она была рядом со мной, когда я был неуправляемым, мрачным тинейджером, неожиданно оказавшимся в новой школе в совершенно другой стране. Я не понимал обычаев, не понимал культуру. Хуже того, у меня не было друзей, которые помогли бы мне развеять скуку и избавили меня от темного провала подросткового ада. А именно в него я и спускался.
Мама заступилась за меня, помогла мне справиться с этим. Я не понимал, что неприличного в слове «петух» или почему все хихикали исподтишка, когда я говорил «потратить пенни». Откуда мне было знать, что для моих соучеников это выражение означает «сходить в туалет». Но мама была рядом. Я, ее единственный ребенок, был для нее всем. Теперь у мамы никого не было, кроме меня, пришла моя очередь сражаться за нее.
Потом я познакомился с Ноа, и мы подружились, но первые несколько месяцев мне пришлось нелегко.
В юности мы с мамой были очень близки. Но, став адвокатом по разводам и наблюдая, как рассыпался казавшийся счастливым брак моих родителей, я утратил эту близость. Я перестал понимать значение глубоких отношений между людьми. Перестал понимать, как у кого-то могло возникнуть желание навсегда связать себя с другим человеком, зная, насколько высок риск того, что все закончится плохо.
Из-за всего этого багажа я жил одиноко. Но мой лучший друг женился и ждал появления на свет первенца, возможно, именно поэтому я начал смотреть на Кэмрин совершенно другими глазами.
Не было никакой надежды на то, что у нас все получится, поэтому я не понимал, зачем пытаюсь. Но при виде ослепительно красивой Кэмрин у меня перехватило дыхание. И она была готова уйти еще до того, как я успею сказать ей хотя бы пару слов. Я понимал, что не могу этого допустить.
Пусть я не лучший мужчина в мире, но я не собирался позволить ей уйти. Желание обнять ее и не отпускать было слишком сильным. Я погладил ее по щеке, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не поцеловать ее. Она подняла на меня огромные зеленые глаза.
– Не уходи, – прошептал я.
Кэмрин прерывисто вздохнула, глядя на меня во все глаза, когда я коснулся ее.
Я чувствовал, что это правильно. Впервые за долгое время мне было хорошо. Я не хотел, чтобы это чувство уходило.
Я все еще касался ее, гладил нежную, словно шелк, кожу, и она не отталкивала меня. Это был шаг в правильном направлении.
– Я вел себя как кретин. Прости.
Единственным ее ответом была слабая улыбка.
– Милая, ты можешь улыбнуться намного лучше.
Дрожащая улыбка Кэмрин стала шире, тело чуть-чуть расслабилось.
– Я не знала, что думать, когда пришла сюда. Ты явно злился.
– Не слишком хорошие новости, только и всего, но я все исправлю. Прости меня. Ты останешься? Прошу тебя.
Кэмрин кивнула, и моя рука скользнула с ее щеки на грациозную шею, потом на плечо, наслаждаясь ощущением мягкого кашемира под пальцами. Кэмрин облизнула губы. Движение было таким быстрым, но это не помешало эротичным картинам возникнуть в моей голове: ее губы на моих губах, скользят по моему члену. У нее был красивый рот. И когда она не дерзила, эти пухлые губы просто умоляли, чтобы их поцеловали.
Моя рука скользнула еще ниже и остановилась на ее пояснице. От этого движения Кэмрин чуть подалась вперед, и ее твердые груди коснулись моей груди. По телу Кэмрин пробежала легкая дрожь.
Между нами летали такие искры, что мой член мгновенно стал твердым. Одно легкое прикосновение никогда не возбуждало меня так сильно и так быстро. Но в ту минуту я не мог позволить себе думать о том, к чему приведет взрывная химия, происходившая между нами. Мне хотелось попробовать на вкус ее губы, услышать, как она постанывает от желания, но я заставил себя оторваться от мягких округлостей ее тела, огромных голодных глаз и влажных губ.
– Идем со мной, – сказал я, беря ее за руку.
Кэмрин кивнула, и я повел ее на балкон.
– Здесь всегда так? – спросила она, когда мы вышли из гостиной.
– Я немного привел балкон в порядок, – солгал я, хотя потратил целый час на то, чтобы полностью его преобразить.
Кэмрин села на подушку, я устроился на другой подушке напротив нее.
Когда мы уселись, я разлил вино по бокалам и наблюдал, как Кэмрин оценивает вид вокруг нас. Высокие здания мерцали вдалеке, легкий бриз играл прядью ее волос.
Удивительно было находиться с ней рядом на моем балконе, темные тени сгущались, и почти такими же мрачными были мои мысли.
– Если ты так планируешь простое свидание в среду вечером, думаю, мы без проблем тебя женим, – пошутила Кэмрин.
У меня свело челюсти. Верно, таков был план.
– Наслаждайся вином. Мне нужно добавить несколько финальных штрихов нашему ужину.
Я ушел в кухню, достал из духовки еще теплые тарелки и попытался отвлечься от той драмы, которая боролась за место в моей голове.
Остынь, приятель. Двигайся шаг за шагом.
Я поставил тарелку перед Кэмрин, положил льняную салфетку и серебряные столовые приборы.
– Вау. Я под впечатлением, – сказала она, разглядывая еду.
– Надеюсь, ты любишь креветки.
– Очень люблю. Они выглядят потрясающе.
Я сел напротив Кэмрин, и мы оба принялись за еду.
