Глава двадцать вторая. Кэмрин
– То есть ты пытаешься мне сказать, что кто-то вломился в твою квартиру и украл все твои счета? – спросила Оливия, глядя на меня во все глаза.
Я кивнула:
– Ага.
На лице моей подруги появилось выражение недоверия, но она ничего не сказала и уставилась перед собой, часто моргая.
Мы были в спортзале, прохаживались по беговой дорожке, возвышавшейся над всей зоной тренажеров внизу. До того как Оливия вышла замуж, нам с ней нравилось это место, откуда можно было рассматривать парней внизу. Но теперь мы не тренировались, а прогуливались.
Ну, я-то, правда, по-прежнему на них смотрела, потому что я же живой человек, черт возьми.
– Вероятно, ты просто их переложила, – предположила Оливия.
Я знала, что это не так. Накануне вечером они лежали на моем обеденном столе…
Стерлинг! Если он увидел эти счета и уведомления о просрочке платежа, я умру от смущения. Я могла только представить, что он мог обо мне подумать. Мы уже несколько дней не разговаривали, и честно говоря, я не знала, что и думать. В прошлую пятницу я устроила для него свидание. После свидания он зашел ко мне, и мы вели себя как сексуально озабоченные тинейджеры. Я была уверена, что он занят работой, но я не могла не думать о том, какие мысли бродят у него в голове.
Я предложила ему ухаживать за женщиной, которая его интересует, предполагая, что он имел в виду меня. Но это радиомолчание лишало меня уверенности. С тем же успехом он мог зависать и со своей бывшей.
В кармане зажужжал мобильный. Я вытащила аппарат из кармана спортивных капри из спандекса и увидела, что это сообщение от одного сексуального британского нарушителя спокойствия.
Стерлинг: Ты свободна в субботу? Мне бы хотелось опять потусоваться.
Я усмехнулась.
Кэмрин: «Потусоваться» – это эвфемизм для…
Стерлинг: …десерта? Да. Приезжай ко мне в семь.
У меня перехватило дыхание, когда его наглые слова уставились на меня с экрана.
– Что случилось? – спросила Оливия, почувствовав перемену в моем настроении.
– Ничего, – соврала я.
Меня трясло при мысли, что субботний вечер может все изменить. Оставалось три дня до того момента, когда я наконец выясню, что у Стерлинга на уме.
Глава двадцать третья. Стерлинг
Стоя перед большим зеркалом в ванной комнате, я обмотал полотенце вокруг талии. Я побрился, сполоснул лицо и сбрызнул одеколоном шею.
Мои мысли устремились к Кэмрин, и мои предвкушения предстоящего вечера зашкаливали. Весь день мое воображение бушевало, предлагая мне варианты того, что могло произойти этим вечером.
Уверен я был только в одном – я хотел ее.
Наконец я нанес немного средства для волос, потом оделся. Кэмрин должна была прийти с минуты на минуту, и хотя мои мысли были далеко не невинными, я сомневался, что она обрадуется, увидев меня голым.
Мне пришлось принять тот факт, что я сильно в нее влюбился. И я знал, что ни черта не могу с этим поделать. Я оказался на неизвестной территории. Ну и черт с ним. Я решил прислушиваться к моей интуиции. Как посоветовал Ноа, я собирался стать настоящим, мать его, гризли.
И потом, у меня оставалось пять месяцев, чтобы жениться. Это означало, что у меня было время проверить, как пойдут дела с Кэмрин. Если у нас ничего не получится, я еще успею жениться.
Я не мог проиграть.
Позвонил швейцар, и я нажал кнопку домофона. Несколько минут спустя я открыл входную дверь ровно в ту минуту, когда Кэмрин с выражением неуверенности на лице вышла из лифта.
– Привет, – пробормотал я, и она встретилась со мной взглядом.
Энергия ожидания потрескивала между нами. Кэмрин, красивая как никогда, пересекла холл и вошла в квартиру.
– Привет. – В этот вечер она была молчалива и задумчива, и я гадал, в какой степени ее беспокойство связано с тем, что могло произойти между нами.
Мы взяли по бутылке воды и устроились на диване, так как для посиделок на балконе стало слишком холодно.
– Ты когда-нибудь задумывался над тем… как ты зарабатываешь на жизнь? – спросила она.
– Разумеется, задумывался.
– Прости, это было… Мне не следовало бы…
– У тебя плохая привычка извиняться, когда этого совершенно не нужно делать.
– Прости. – Кэмрин широко улыбнулась. – Черт. Я опять это сделала, да?
Я кивнул.
– Да, а теперь расслабься. Ты можешь спрашивать обо всем, о чем захочешь. Я не хочу, чтобы ты чувствовала необходимость ходить вокруг меня на цыпочках.
Она, по всей видимости, собиралась извиняться, и я со смехом покачал головой.
Прости, одними губами произнесла Кэмрин.
Я бросился на нее, прижал к дивану и принялся щекотать ее талию. Мои пальцы добрались до ее ребер, когда я дал волю моему наигранному гневу.
– Это нечестно! Нечестно! – выдавила из себя Кэмрин между приступами смеха. Она подняла бедра, пытаясь вырваться, и ее промежность оказалась в непосредственном контакте с моим напрягшимся членом.
– Прости, я не хотела.
На этот раз я не стал ее дразнить.
– Нет, хотела, – ответил я, двигая бедрами между ее ногами.
С ее губ сорвался сдавленный вздох, глаза закрылись.
– Боже, Стерлинг… – Ее голос балансировал на грани желания и агонии.
– Тебе хорошо, дорогая? – Я снова сделал движение вперед, моя эрекция уже была полной. – Когда я трусь членом о твой красивый клитор?
– Ох, черт, – выругалась Кэмрин сквозь зубы. Ее веки поднялись, глаза застилала похоть, когда они встретились с моими. – Ты не можешь такое говорить.
– Я только что это сказал, Кэми.
Она не могла выбраться из-под меня, я был в идеальной позиции и решил взять от нее лучшее. Целуя Кэмрин глубоким поцелуем, я двигался вперед и назад короткими движениями, каждый раз сталкиваясь с ней.
Стоны неудовлетворенного желания накапливались в ее горле.
– Просто почувствуй это, детка. – Я снова сделал движение вперед, целуя Кэмрин в шею. – Вот здесь.
Она дышала быстро и неглубоко, на шее бешено бился пульс. Ее тепло проникало через два слоя джинсовой ткани, и мне потребовались все мои силы, чтобы не спустить до щиколоток ее джинсы и трусики и не войти в нее медленно, чтобы услышать, как сорвется ее голос, когда она застонет.
Мы продолжали нашу игру – двигались навстречу друг другу, целовались, бормотали, – пока я больше не смог уже сдерживаться. Я должен был услышать, как она выкрикнет мое имя. И это желание превысило все остальное.
