Три недели назад, когда после долгой борьбы с раком Грейс Коупленд скончалась, моя семья с легким шоком узнала, что она завещала по сорок девять процентов отеля моему деду и Оливеру Локвуду. Оставшиеся два процента она отписала благотворительному фонду, который незамедлительно выставил акции на аукцион. Заветные проценты достанутся той семье, которая предложит больше, и превратят Спенсеров или Локвудов во владельцев контрольного пакета в пятьдесят один процент.
Грейс Коупленд так и не вышла замуж, и ее последняя воля напоминала эффектную развязку древнегреческой трагедии, хотя непосвященные сочли бы безумием оставлять отель стоимостью сотни миллионов долларов двум старикам, которые пятьдесят лет не разговаривают друг с другом.
– Твоя семейка сумасшедшая, – сообщила мне Скарлетт. – Ты согласна?
– Целиком и полностью, – подтвердила я.
Мы поговорили немного о ее последнем кавалере и планах на отпуск, и Скарлетт со вздохом призналась:
– Кстати, я звоню сказать тебе одну новость. Ты сейчас где?
– В гостинице. В отеле «Герцогиня», половиной которого теперь владеет моя семья.
– У тебя в номере есть алкоголь?
Я нахмурилась.
– Конечно, но я не в номере, а в баре. А что?
– Тебе понадобится клюкнуть после того, что ты услышишь.
– Насчет чего?
– Насчет Лиэма.
Лиэм – это мой бывший. Начинающий драматург из Западного Лондона. Мы расстались месяц назад, и, хотя что ни делается, все к лучшему, звук его имени отдался у меня в груди болезненным эхом.
– А что с ним?
– Я его сегодня видела…
– Ну?
– Взасос целовавшимся с Мариэль.
– С какой еще Мариэль?
– По-моему, мы с тобой знаем только одну Мариэль.
Да ладно!..
– С моей кузиной Мариэль?!
– Представляешь, какая дрянь?
Я почувствовала во рту желчную горечь. Как она могла? Мы же так хорошо общались, пока я жила в Лондоне!
– Это еще не все.
– Ну-ну?
– Я спросила общую знакомую, сколько они уже это самое, так она ответила – с полгода.
Меня замутило. Три или четыре месяца назад, когда у нас с Лиэмом все только начало разлаживаться, у него в машине на заднем сиденье я нашла красный тренчкот «Бёрберри». Он сказал, что это оставила его сестра. Тогда мне и в голову не пришло, что у Мариэль тоже имеется красный тренчкот…
Наверное, я очень долго молчала, потому что Скарлетт осторожно спросила:
– Ты меня слушаешь?
Я шумно выдохнула.
– Да.
– Мне очень жаль, Софи. Но я рассудила – лучше тебе знать, чтобы ты не расстилалась перед этой шлюхой.
А ведь я хотела отсюда позвонить Мариэль. Хорошо, времени не было.
– Спасибо, что ты мне сказала.
– Я всегда на твоей стороне.
Я грустно улыбнулась.
– Знаю. Спасибо, Скарлетт.
– Но хорошая новость у меня тоже есть.
Мне уже не верилось, что меня что-то способно развеселить.
– Какая?
– Я уволила одну из моих старших редакторов – выяснилось, что она затирала некоторых дизайнеров из-за их этнической принадлежности…
– И это твоя хорошая новость?
– Не совсем. Хорошая новость в том, что на ней была масса поручений и мне пришлось взвалить их на себя…
– По-моему, ты слабо знакома с понятием хорошей новости, Скарлетт.
– Я же не успела сказать, что одно их этих дел – репортаж о модном показе в Нью-Йорке через две недели!
Я встрепенулась:
– То есть ты прилетишь в Нью-Йорк?
– Вот именно! Так что забронируй мне номер в твоем непомерно дорогом отеле, которым вы обязаны члену твоего дедули. Даты я тебе позже сброшу.
Мы попрощались. Бармен подал мне меню.
– Мне пока водки с клюквенным соком, пожалуйста.
– Сию минуту.
Когда он вернулся, чтобы принять заказ, я машинально назвала салат, но не успел бармен отойти, как я его остановила:
– Постойте, можно поменять?
– Разумеется. Что прикажете?
К черту калории!
– Принесите мне чизбургер – с беконом, если есть. И салат коулслоу. И еще жареную картошку.
Он улыбнулся.
– Тяжелый день?
Я кивнула.
– Водку оставляем.
Водка с клюквой пошла на удивление гладко. Я сидела у бара, перечитывая гневные советы, которыми меня окатил папаша, думала, как двоюродная сестрица Мариэль путалась с Лиэмом за моей спиной, и медленно закипала от злости. Непроизвольной реакцией на сообщение Скарлетт стала обида, но где-то между первой и второй стопками водки обида переплавилась в бешенство.
Папаша может идти к чертям – я работаю на деда точно так же, как и он.
У Мариэль дешевые наращенные волосы и писклявый гнусавый голос.
В задницу Мариэль.
Лиэм? А пошел он дальше всех. Я полтора года жизни потратила на этого Артура Миллера в кардигане, и знаете что? Пьесы Лиэма миллеровским и в подметки не годятся. Слишком пафосные, совсем как их автор.
Я залпом махнула полстопки водки. Ну что ж, события, похоже, достигли дна. Теперь жизнь обязана начать налаживаться.
Однако не прошло и нескольких секунд, как снизу постучали: на соседний барный стул свой зад пристроил Вестон Локвуд.
– Привет, Фифи!
* * *
– Гляжу, последние двенадцать лет тебя сильно помотали.
Вестон заказал лимонную воду с газом и беззастенчиво пялился на меня, хотя я упорно глядела перед собой, подчеркнуто игнорируя его присутствие.
– Иди на фиг, Локвуд.
– А я жил в свое удовольствие – спасибо, что поинтересовалась. После школы – Гарвард, хотя ты наверняка в курсе. Магистратуру по деловому администрированию окончил в Колумбийском универе и начал работать в семейном бизнесе. Сейчас я уже вице-президент.
– Ой-ей-ей, мне восхищаться, что ты по блату получил солидную должность?
Он улыбнулся.
– Зачем, ты можешь восхищаться многим другим. Ты же помнишь, как я выглядел обнаженным, а, Фиф? Я очень похорошел с восемнадцати лет. Как будешь готова, пойдем ко мне в номер, дам посмотреть.
Я повернулась к нему и смерила нехорошим взглядом.
– По-моему, ты забыл нечто важное, что тоже имело место за двенадцать лет. У тебя явно была серьезная травма башки, раз ты живешь в мире фантазий и не в состоянии считывать эмоции окружающих.
