Работа оказалась намного тяжелее, чем Лукас себе представлял. Весь вечер ему приходилось бегать вверх-вниз по лестнице с тяжеленными подносами, нагруженными едой. Испытанию подверглась не только его физическая выносливость, но и умственные способности. Он лихорадочно вспоминал, куда ставить супницу, с какой стороны следует подходить к гостям, предлагая им очередное блюдо, и как долго следует стоять возле каждого, прежде чем перейти к другому. А уж как не опрокинуть еду или не пролить вино на гостя — целая наука. Впрочем, Лукас вполне прилично справлялся, пока мисс Уортон специально не толкнула его.
Больше всего Лукас боялся, что кто-то из гостей, знакомых с ним — а таких было за столом немало, — узнает его. Только ему пришлось удостовериться в правоте Белла. Маркиз сказал, что никто даже не посмотрит на лакея, одетого в ливрею и напудренный парик — так и было. На него постоянно смотрела только мисс Уортон. Лукас это знал, потому что все время наблюдал за ней. Сначала он встревожился, когда сэр Реджинальд занял место рядом с ней и принялся хвастливо разглагольствовать о своей дружбе с принцем-регентом. Он буквально выкрикивал «принц-регент», чтобы могли слышать все присутствующие.
И еще рыцарь назвал принца Джорджи. Какого черта? Впрочем, на гостей он, судя по всему, произвел впечатление. Особенно, на леди Уинфилд. Лукас понятия не имел почему. Карлтон-хаус был известен щедрыми обильными пиршествами, только ничего интересного на них не происходило. Лукас, как правило, старался уклоняться от приглашений в Карлтон-хаус, хотя периодически получал их. Там он чувствовал себя неловко из-за присутствия миссис Фицгерберт, да и беседы за столом велись исключительно вокруг персоны принца.
Лукас предпочитал компанию друзей в «Любопытном козле» душной атмосфере Карлтон-хауса. А вот дружба сэра Реджинальда с принцем-регентом была одной из причин его заинтересованности в голосе рыцаря. Как-никак сэр Фрэнсис входил в свиту принца, а тот имел влияние на многих членов парламента. Если Лукас сумеет склонить на свою сторону этих преданных роялистов, принятие законопроекта о занятости будет практически гарантировано, поэтому ему придется и дальше добиваться его благосклонности.
Сегодня Кендаллу было искренне жаль леди Фрэнсис Уортон, и он ничего не мог с собой поделать. Теперь ясно, почему она утром так торопилась спрятаться: девушке хотелось любой ценой избежать встречи с сэром Реджинальдом. В тот момент, когда рыцарь расположился за столом рядом с ней, у нее был такой вид, словно все, о чем она могла думать, — это бегство. Лукас, выполняя свои прямые обязанности, снабдил рыцаря салфеткой. У него были некоторые опасения, что тот может взглянуть на него и узнать, но они быстро исчезли. Тот не удостоил его даже мимолетным взглядом. Значительно больше сэра Реджинальда интересовало декольте мисс Уортон. Видеть это Лукасу было, мягко говоря, неприятно. Очень хотелось сломать рыцарю нос.
Тем не менее положение невидимки имело свои преимущества, и оно начинало все больше нравиться Лукасу. Создавалось впечатление, что он обладает неким волшебством… волшебной палочкой. Он чувствовал возбуждение и одновременно свободу. Его приводило в недоумение то, что за весь вечер ни один из гостей за исключением мисс Уортон и Теодоры не посмотрел ему в лицо. С другой стороны, он мог слышать разговоры, которые никогда бы не услышал, будучи гостем за обеденным столом.
Лукас внимательно наблюдал за общением мисс Уортон и сэра Реджинальда, часто подходил к ним, чтобы наполнить бокалы, и слышал занудные сентенции рыцаря, которые приходилось выслушивать бедной девушке. Лукас мог бы поклясться, что рыцарь произнес целый монолог о грязи и боли в пояснице. Даже интересно, как это можно было выдержать.
В какой-то момент, глядя на несчастное лицо мисс Уортон, Лукасу захотелось опрокинуть на колени рыцарю весь черепаховый суп, но девушка справилась сама, сумев ответить парой едких фраз, от которых сам он ухмыльнулся, а ее мать — поморщилась. За этот вечер он узнал довольно много о Фрэнсис Уортон. Юная леди была не из тех, кто смущенно опускает глазки по каждому поводу, без колебаний говорит то, что думает. Лукас с радостью еще послушал бы ее остроумные замечания, но обязанности лакея не позволяли слишком долго бездельничать.
Теодора этим вечером пила вино, чего, как правило, не делала: вероятно, для того, чтобы не смеяться над ним. Ее одновременно и пугала, и восхищала идея «Клуба лакеев». Клейтону пришлось посвятить жену в их план, и она, согласившись, стала полноценной участницей заговора. Ее тоже в немалой степени удивило, что ни один человек за столом не узнал графа Кендалла. Правда, в списке гостей было не много тех, кто его знал, и одним из таких был надутый индюк сэр Реджинальд, к счастью, настолько занятый самим собой, что не смотрел на слуг.
Клейтон сидел во главе стола, старательно игнорируя друга, а когда Лукас подошел к нему, чтобы предложить гуся, тот раздраженным жестом отослал его прочь. Странно. При первой же возможности надо с ним поговорить и выяснить, в чем дело.
Лукас встревожился, когда мисс Уортон использовала его, чтобы облить вином свое платье. Неужели теперь все его узнают? Она назвала его неуклюжим ослом? Как мило. На лице графа появилась тень улыбки. Девушка была не самой хорошей актрисой и играла неестественно, тем не менее ее актерских способностей хватило, чтобы провести сэра Реджинальда и избавиться от его занудства.
Теодора и Клейтон смеялись до колик, когда после ужина спустились вниз, якобы чтобы разобраться с нерадивым слугой. До них ему пришлось выслушать множество мнений. Ему объяснили, что мало кто из слуг поначалу не делает подобных ошибок, просто ему не повезло облить вином злобную фурию. Разумеется, Лукас не выдал тайну мисс Уортон и никому не сказал, что это было всего лишь небольшое представление. В конце концов, кто он такой, чтобы разглашать чужие тайны?
Вот только страх разоблачения был постоянным. Оказавшись в помещении для слуг, куда уж точно не заглянет никто из гостей, Лукас перевел дух и в сотый раз подумал, что, возможно, поиски жены начал не оттуда. Не исключено, что ему следовало согласиться на предложение матери и сестры, которые хотели сами выбрать для него невесту. Вот только он точно знал, что мать непременно найдет истинную леди из высшей знати и с большим приданым, и ей не будет никакого дела, как невеста относится к будущему жениху, а он к ней. Сестра же наверняка предложит ему на выбор одну из своих многочисленных подружек. В любом случае, можно было бы поискать спутницу жизни как-то иначе, не так, как задумал он, но несмотря ни на что Лукас чувствовал, что приехал сюда не зря.
За ужином он украдкой изучал других девиц, сидевших за столом, только его взгляд постоянно возвращался к мисс Уортон. Она прочно завладела его вниманием, но как ей это удалось? Быть может, виной всему мечтательное выражение ее лица? Создавалось впечатление, что она представляет, как в ответ на занудные речи рыцаря опрокидывает ему на голову супницу.
— Я слышала, что в столовой сегодня было некое волнение, — заметила кухарка миссис Клакстон, вытирая руки фартуком.
Лукас прикусил губу и наклонил голову. Он точно знал, что слуги не должны сплетничать о хозяевах и их гостях, но также знал ничуть не хуже, что мало кто из слуг этого не делает. Он почувствовал себя членом настоящего «Клуба слуг», которому доверяют остальные. Если бы кухарка думала, что он расскажет Клейтону или даже миссис Котсуолд о том, что она позволяет себе сплетничать, то держала бы рот на замке.
