— Сэр Реджинальд сказал. Интересно, почему он не явился на ужин?
— Возможно, не любит многолюдные светские мероприятия, — предположил Лукас, поскольку именно по этой причине остался в комнате, а еще потому, что не желал быть узнанным Фрэнсис.
— Не знаю, может быть, — пожала она плечами. — Только лично мне представляется, что он, напротив, обожает быть в центре внимания.
Лукас вдруг закашлялся, аж слезы покатились, и Фрэнсис пришлось постучать его по спине.
— Прошу меня простить, миледи.
— Вы в порядке? — На лице девушки отразилась искренняя тревога.
— Да, конечно. Что еще вы хотели мне сказать? — поспешил он сменить тему.
Фрэнсис задумалась, склонив голову набок.
— Произошло кое-что очень странное. Вам известен некто Бакстер, камердинер лорда Копперпота?
— Бакстер? — переспросил Лукас, дернув себя за галстук.
— Да. Он нашел меня в коридоре у двери комнаты лорда Кендалла и сказал, что моя мама подвернула ногу.
Лукас постарался изобразить тревогу.
— Как она?
— В том-то все и дело, что с ней все в полном порядке и никакой травмы не было. Разве это не странно?
— Возможно, он обознался?
Фрэнсис покачала головой.
— Нет, не думаю: он окликнул меня и знал имя моей матери.
— Действительно странно, — буркнул Лукас севшим голосом. — А что вы делали у двери комнаты лорда Кендалла?
Глаза Фрэнсис блестнули.
— Ждала его, конечно. Сэр Реджинальд сказал, что у них намечена встреча во второй половине дня. Вот я и хотела поймать его, чтобы поговорить о законопроекте.
— Удалось вам поговорить с ним… с лордом Кендаллом?
Фрэнсис покачала головой.
— Нет. После того как я добралась до комнаты мамы и убедилась, что с ней все в порядке, пора было переодеваться к ужину, и я отказалась от намерения вернуться к двери лорда Кендалла.
— Думаю, это было правильное решение, — сказал Лукас. — Вы все еще намерены вернуться туда?
— Нет, но я жду ответа на свою записку с просьбой о встрече.
— Вы ему написали? — изобразил негодование Лукас.
— Я знаю, что это неприлично, — сказала Фрэнсис и прикусила нижнюю губу. — Но я подписала записку инициалами, поэтому он не знает, что она от женщины.
Лукас сделал все возможное, чтобы взгляд его был полон праведного гнева.
— И что вы намерены делать? Переоденетесь мужчиной?
— Знаете, а это идея! Я подумаю.
В глазах ее забегали чертики, и Лукас поспешил заверить ее:
— Я пошутил.
Фрэнсис рассмеялась.
— Да понятно, но если бы это помогло встретиться с ним, я бы попыталась.
Чувство вины поглотило Лукаса целиком. Оно растекалось с кровью по венам, мешало думать. Возможно, он не знал ответов на многие вопросы, но в одном был абсолютно уверен: надо остановить это безумие, и как можно скорее.
Он уже решил, что сыт по горло этой игрой. У него остался всего один день, чтобы дать ответ сэру Реджинальду. Он мог бы сразу послать рыцаря ко всем чертям, но опасался, что не сдержится и набьет ему морду, да и с друзьями надо было посоветоваться. Потом Лукас намеревался исчезнуть, но это было бы жестоко по отношению к Фрэнсис. Он поговорит с ней еще раз — последний — завтра утром, придумает объяснение своему внезапному отъезду. Одной ложью больше, одной меньше — какая разница? Он попрощается с ней, признает свой проигрыш в пари и предоставит соревноваться за победу друзьям. Жаль, что он вообще согласился на это проклятое пари. Он никогда бы на это не пошел, если бы знал, в какую пучину лжи придется погрузиться.
Всю ночь Лукас размышлял, когда сказать Фрэнсис правду: здесь, в доме Клейтона, или позже. Если он сделает это сейчас, то своими глазами увидит, как рухнут ее чувства к нему, а он может уехать, сохранив красивые воспоминания о прелестной девушке, и надеяться, что никогда не встретит ни ее, ни того, кому повезет стать ее мужем. Проклятье! Ни то ни другое его не устраивало, потому что в любом случае он причинит ей боль.
Лукас взглянул на часы. Ему давно пора было уходить. Оставшись здесь с ней, он еще больше усложнит и без того запутанную ситуацию и только увеличит груз лжи. Кроме того, ему захочется ее поцеловать, а это будет несправедливо по отношению к ним обоим.
— Мне пора, Фрэнсис. Хозяин дал мне несколько поручений, так что я должен идти.
Объяснение было так себе, но в сложившейся ситуации сойдет.
Фрэнсис кивнула, но разочарования скрыть не смогла:
— Разумеется. Вы придете сюда завтра?
— Я… конечно. Завтра. — Голос его был хриплым и невеселым. Он пообещал ей увидеться еще один раз, чтобы попрощаться.
— Лукас, что-то случилось?
Фрэнсис заглянула ему в лицо, но взгляд его был устремлен куда-то в сторону. Потом он все же повернулся к ней:
— Обещайте мне, что не станете искать встречи с лордом Кендаллом.
Фрэнсис с шумом вздохнула.
— Нет, Лукас этого обещать, я не могу и, прошу вас не требовать от меня этого.
Он кивнул.
— Понимаю: вы делаете то, что должны.
Лукас встал, задвинул свой стул под стол и направился к двери, снедаемый чувством вины.
— Лукас, подождите! — окликнула его Фрэнсис и бросилась следом.
Он остановился, резко развернулся на каблуках и едва не столкнулся с ней.
— Вы не можете уйти без поцелуя.
Она приподнялась на цыпочки, обвила его руками за шею и потянулась к губам.
Глава 20
Этот поцелуй оказался совсем не таким, к которым она привыкла. Сначала Лукас вел себя так, будто действует по принуждению, и Фрэнсис уже решила было попросить извинения и отпустить его, но потом почувствовала, как напряжение ослабло. Его руки крепче обхватили ее, прижали к широкой груди, а язык, горячий и влажный, уверенно проник в теплые глубины рта.
Фрэнсис ощутила ни с чем не сравнимое облегчение: слава богу, она не ошиблась — он хочет этих поцелуев не меньше ее. Желание терзало ее тело, содрогался от страсти и он, и вот, как только его рука накрыла ее грудь… дверь библиотеки распахнулась.
Они успели отпрянуть друг от друга, но когда Альбина переступила порог, оба тяжело дышали и наверняка выглядели виноватыми.
Увидев Фрэнсис и мистера Лукаса, Альбина на короткое мгновение прищурилась — ее глаза превратились в щелочки, — но тут же ее лицо снова стало бесстрастным.
— Вот вы где, мистер Лукас, а я вас искала.
Горничная подплыла к Лукасу, словно это было совершенно нормальным застать свою хозяйку и мужчину ее грез наедине в библиотеке, раскрасневшимися и запыхавшимися.
