Когда было покончено с десертом, сэр Реджинальд, в ярко-синем сюртуке и панталонах в тон, встал и постучал вилкой по своему бокалу, требуя внимания, а когда шум за столом стих, провозгласил:
— Я бы хотел произнести тост.
Ослепительно белая рубашка топорщилась на его груди буйством кружев, которые окутывали шею и даже прикрывали подбородок. Кружева украшали и манжеты. Когда рыцарь поднимал руки, они веером выпархивали и рукавов сюртука, и Фрэнсис едва не рассмеялась, так рыцарь был похож на павлина.
Взгляд матери едва не вверг ее в панику, но она усилием воли справилась и даже сумела улыбнуться. Фрэнсис не могла припомнить, когда ее мать выглядела такой довольной: глаза ее лихорадочно блестели, щеки заливал румянец.
Она попыталась перехватить взгляд отца, но тот упорно не желал смотреть на дочь: опустив глаза, теребил на коленях салфетку — то сложит, то развернет. Ей не удалось перекинуться с ним и парой слов с момента его приезда. Если барон Уортон и чувствовал свою вину перед дочерью за то, что загнал в такую ужасную ситуацию, то определенно не собирался это признавать.
Фрэнсис оставила свои попытки и подняла свой бокал, как и все остальные, а сэр Реджинальд продолжал вещать:
— Сегодня, друзья, я хотел бы поделиться с вами счастливой новостью.
Гости заметно оживились, ожидая продолжения.
Фрэнсис не удержалась и покосилась на Лукаса. Он стоял возле стены, сцепив руки за спиной. Их взгляды встретились, но она тут же отвела глаза, словно обжегшись, пригубила вина и постаралась сосредоточиться на речи рыцаря.
— Я хочу сообщить, что помолвлен и скоро женюсь, — провозгласил тем временем сэр Реджинальд с широкой улыбкой на лице.
Послышались удивленные возгласы.
Фрэнсис охватила нервная дрожь, и она отпила еще глоток вина.
— Я знаю, — продолжил рыцарь после паузы, — все вы считали меня убежденным холостяком: я и был таковым, — но ведь джентльмен с такой родословной, титулом и состоянием не должен покидать этот мир, не оставив наследника. Вы со мной согласны?
Послышались смешки, многие гости захлопали, а сэр Реджинальд взирал на присутствующих с самодовольной улыбкой.
— Итак, я сделал предложение некой леди, и та любезно его приняла, о чем и счастлив вам сообщить.
Фрэнсис едва не поперхнулась вином. О чем он говорит? Он не делал ей никакого предложения, а она уж точно его не принимала: существовало только деловое соглашение с ее родителями.
— Сегодня я — счастливейший джентльмен во всем королевстве, а моя избранница, смею надеяться, счастливейшая леди. — Сэр Реджинальд обвел гостей торжествующим взглядом.
Фрэнсис стоило огромного труда сохранять самообладание. Как ей противен этот надутый павлин! Счастливой ее мог назвать только глухой слепец. Она не смотрела на него, но буквально кожей ощущала на себе его сияющий взгляд. Он еще не назвал ее имя, но всем присутствующим было ясно, что именно она его избранница и, тем не менее она не могла себя заставить поднять глаза и посмотреть на него, хотя рыцарь явно этого ждал.
Фрэнсис покосилась на леди Джулиану Монтгомери, сидевшую в центре стола рядом со своим недавно приехавшим красавцем женихом. Девушка смотрела на нее с таким откровенным сочувствием, что Фрэнсис едва не заплакала. Улыбнуться в ответ сострадательной леди не получилось — она сумела лишь кивнуть.
— Итак, я хочу поднять тост за будущую леди Фрэнсис. — Сэр Реджинальд наконец довел свою речь до логического завершения. — За мисс Фрэ…
— Достаточно!
Голова Фрэнсис дернулась, а глаза стали круглыми, как суповые тарелки. Гости дружно ахнули, повернув головы в ту сторону, где стоял Лукас, но уже не у стены, а почему-то на стуле.
— Сэр Реджинальд, я прошу вас остановиться.
В столовой установилась мертвая тишина. Со стула Лукас перебрался на буфет, и теперь возвышался над всеми собравшимися, все еще в ливрее и напудренном парике.
— Он меня в гроб загонит, — прошептала мать Фрэнсис на ухо, энергично обмахиваясь салфеткой. Лицо несчастной приобрело цвет свеклы.
— Что это значит? — Сэр Реджинальд возвысил голос и повернулся к лорду Клейтону. — Милорд, я требую, чтобы вы немедленно удалили и наказали этого беспардонного лакея.
— А я не лакей, — объявил Лукас. — Я граф Кендалл. — Он сдернул с головы парик и швырнул его в супницу, стоявшую у ног.
Что тут началось! Отовсюду послышались крики и визг. Гости повскакивали с мест. Одна дебютантка даже со стула упала, лишившись чувств, и лакеи поспешно унесли ее. Остальные гости потрясенно наблюдали, как Лукас снимает ливрею. Когда он остался в белой рубашке, жилете и бриджах, кто-то выкрикнул:
— Боже мой, это действительно Кендалл!
Принц-регент вытер нос расшитым платочком и спокойно сказал:
— А я все никак не мог взять в толк, почему суп нам подает граф Кендалл.
Фрэнсис прикрыла рот ладошкой. Если бы ее положение не было столь ужасно, она бы расхохоталась. Из всех гостей в доме единственным, кто узнал графа в облике лакея, был принц, про которого говорили, что он никогда ничего не видит дальше собственного носа. Разве это не смешно?
— Совершенно верно, — громко сказал Лукас. — Вот уже несколько дней я вам прислуживал: я наполнял ваши бокалы, наливал суп, расстилал на ваших коленях салфетки.
— Да ладно! — усомнился кто-то.
Лукас упер руки в бока.
— Да, причем даже внешность не изменил — только переоделся в ливрею и напялил парик. И знаете, что я понял?
Все гости молчали, потрясенно взирая на графа.
— Я понял, что все мы — самовлюбленные, скучные, эгоистичные зануды, которые ни на кого, кроме себя, не обращают внимания. Ни один из вас меня не узнал, потому что не удосужился даже взглянуть, кто положил ему в тарелку очередной кусок.
Гости за столом молчали. Фрэнсис украдкой огляделась и с удивлением обнаружила, что выражение на всех лицах примерно одинаковое: смятение, вина, стыд… На ее губах появилась слабая тень улыбки. Ее гнев на Кендалла не прошел, но наблюдать за происходящим доставляло огромное удовольствие. Этот граф, конечно, еще та задница, однако сказал именно то, что должны были услышать эти так называемые «сливки общества». Даже она сама не смогла бы сказать лучше.
— Все это прекрасно, Кендалл, — взвизгнул сэр Реджинальд, — но вы прервали меня в очень важный момент. Я как раз собирался объявить о своей помолвке с мисс Уортон.
— И сделал это намеренно, — спокойно сказал Лукас, — потому что раньше у меня не было возможности попросить руки мисс Уортон.
По залу прокатился вздох и все сидящие за столом разом повернули головы и уставились на Фрэнсис. С каким удовольствием она придушила бы мерзавца за сцену, которую он устроил!
— Ладно, — вмешался принц-регент, обращаясь к Кендаллу. — Так иди, уже, проси ее руки: мы ждем.
