– Ты нажил себе слишком много врагов, Бел, – продолжил Янус свой психотический монолог мести. – И все они умоляли меня позволить им помочь тебя уничтожить.
Позади него раздался смех. Он исходил от Аполлона, чье юношеское лицо покрывали брызги крови. В руках он еще держал пожарный топорик. Видимо, последнее из случайных орудий убийства, которое он использовал у меня дома. Но речь не о нем. Аполлон отошел в сторону, открывая моему взору единственного человека, который, наверное, ненавидел меня еще сильнее, чем Янус.
Сотириос. Жадный до денег бесхребетный оппортунист, который предал меня и поэтому наслаждался многолетним гостеприимством моего подвала для вечеринок. До сегодняшнего дня. К сожалению, помимо прочего, он являлся основателем и родоначальником Круга уробороса. Легенда в глазах своих последователей. Герой, чье возвращение, как было предсказано, принесет новую силу его кругу. Обычный бред слепо верящих смертных, уровня которых хватает только на то, чтобы дотянуть до следующего гуру, который старательно промоет им мозги.
Широко распахнутыми глазами древний колдун смотрел на сосуд, в котором я застрял. Угольно-черная кожа в тусклом свете камеры делала его похожим на тень. Тень прошлого.
– Здравствуй, Белиал. – Сверкнули белые зубы. Он несколько раз клацнул ими друг об друга, плохо изображая чокнутую акулу, и захихикал. – Теперь моя очередь!
Ну, что тут скажешь? Не каждый смертный разум создан для того, чтобы жить две тысячи лет. Если коротко, у Сотириоса уже давно поехала крыша. В сочетании с его обширными знаниями, могущественной магией и вполне оправданной жаждой мести в отношении меня это делало колдуна бомбой замедленного действия, которую теперь контролировал Янус.
– О да, Сотириос и все остальные здесь, внутри, невероятно злы на тебя, – с жутко довольным видом заявил Янус, отталкивая сумасшедшего колдуна в сторону. – После того как во время своего визита сюда я заслал сюда парочку помощников, чтобы их освободить, твоим пленникам оказалось проще простого изнутри внедриться в охранную систему особняка. Только Оскар чуть не доставил нам неприятности. За это они с Грим получат особую роль в моем грандиозном финале. Это будет потрясающе. А ты вообще ничего не заметил, спасибо маленькой упрямой Авроре, которая держала тебя в таком напряжении.
То, что он использовал рабское имя Кассии, что вообще говорил о ней, привело меня в неописуемую ярость.
– Должен признать, своим вызовом на дуэль ты едва не сорвал мой план, – невозмутимо болтал он дальше. – Было бы гораздо уместнее, если бы великий Белиал сбежал от приговора Тимеона.
Что он задумал?! Пленить меня и заявить, что я сбежал? Ему бы никто не поверил.
– Но теперь скрыться тебя заставят угрызения совести и страх перед дуэлью. – Янус укоризненно прищелкнул языком. – Сколько людей ты убил на той фабрике в Риме, просто чтобы повесить это на своего заклятого врага. Как хорошо, что двое брахионов сумели раскрыть твои махинации и собрать против тебя веские улики. – С ухмылкой на лице он начал расхаживать вокруг меня. – Да, наверняка найдутся сомневающиеся, но многочисленные сосуды с бедными душами, которые найдут здесь, на Мальте, несомненно, убедят даже последних твоих последователей. Кто поверит, что кто-то мог вторгнуться сюда, в твое святилище?
Он, Аполлон и Сотириос разразились самодовольным смехом, а в моей голове пронеслась череда проклятий. Нельзя было так легко отмахиваться от происшествия в Риме. Какими бы смехотворными ни казались эти обвинения и сфабрикованные доказательства, они найдут отклик, когда меня не будет, чтобы их опровергнуть.
– И конечно же, у твоих преступлений были свидетели, от которых тебе пришлось избавиться, – добавил Янус, сделав театральный жест в сторону горы трупов. В этот момент два ведьмака обрабатывали ее своего рода магическим порошком. Вещество мгновенно сгорало и словно поглощало всю энергию, с которой сталкивалось. Я слышал о нем раньше. Ходили слухи, что этот порошок делает энергетический след праймуса незаметным. Так даже Люциан не узнает, что в деле замешаны Янус и Аполлон.
Внезапно лицо Януса стало огромным. Он буквально прижался лицом к моей тюрьме.
– Все будут видеть в тебе только преступника – как это было со мной, – прошипел он. – Ты все потеряешь и будешь страдать, как я. Хоть и не в Тихом омуте, но зато разделишь судьбу своей любимой и каждый божий день будешь испытывать то, что, должно быть, чувствовала она.
Он выпрямился и направился к Сотириосу.
– И раз уж мы коснулись темы малышки Авроры… Я очень, очень долго размышлял, каким может быть подходящее наказание за ее непослушание.
Не отрывая от меня взгляд, он вытянул руку. А Сотириос…
Холодный ужас наполнил мои мысли. Нет! Нет, не может быть. Они не сделают это с ней. Только не снова.
Колдун вытащил короткий медный клинок. Кинжал с одним-единственным рубином в навершии.
Когда я наконец понял, что Янус запланировал как грандиозный финал своей мести, то начал бушевать, кричать и бушевать в своей тюрьме. Ничто из этого не помогало. Ничто не прорывалось наружу. Ничто не помешало ему исполнить этот безжалостный план.
– Сотириос взял на себя смелость повторить для меня созданный им шедевр.
Янус взял кинжал и с любовью провел рукой по гладкому металлу. Причем делал это неторопливо, словно желал, чтобы этот момент запечатлелся в моей памяти. Словно хотел напомнить мне, как такой же клинок однажды уже пронзил плоть Кассии, как ее душа и дух были выдернуты из тела и как она, дрожа, сделала последний вздох. И я вспомнил. Более того. Я думал о страданиях, которые она пережила. О криках, бесконечной агонии. Кассия предпочла бы умереть, чем снова через это пройти.
– Но ты еще не знаешь лучшую часть, – произнес Янус со спокойствием, от которого меня охватила дрожь. – Лучшим, мой дорогой Бел, станет разочарование на ее лице, когда она поймет, что ты не рыцарь в сияющих доспехах, который спешит к ней на помощь.
Кассия
Спастись от дьявола
Я не могла оторваться от своего отражения в зеркале. Не из-за золотистого платья или искусно уложенных в высокую прическу волос. Нет, я смотрела на свой затылок. Там ничего не было. Ни знака злого демона, ни метки проклятия на крови. Просто кожа. Просто я.
– Он придет, – заверила меня Ари. Хотя ее крутили, причесывали и красили три разных человека, она казалась воплощением спокойствия.
– А если нет?
Бел не объявлялся уже полтора дня – ни сам по себе, ни в ответ на мои попытки его дозваться. А мне… мне срочно надо было сказать ему еще кое-что, прежде чем он, возможно, погибнет.
С тех пор как я узнала об этой дуэли, у меня из головы не выходил ужасный образ: как он, мертвый, лежит у меня на руках. Это напомнило мне о том, в чем я когда-то себе поклялась. Единственный способ жить, который имел смысл. А именно: что «как» важнее, чем «как долго».
Так что я подвела итоги. И от осознания у меня открылись глаза. Я так боялась какого бы то ни было будущего с Белом, что забыла жить в настоящем. Забыла копить хорошие воспоминания, а вместо этого цеплялась за свои сомнения. Забыла, что свобода – это не избегать любого риска и прятаться. Свобода – это бегать по крышам. А в этом всегда существовало одно правило: если боишься прыгнуть, упадешь.
