Теперь моя очередь. Призвав свою магию, я обрушила на Януса пламя. Он ударил меня по лицу, но это не имело значения, потому что так мне наконец удалось высвободиться из его мертвой хватки. Я быстро нырнула ему под руку, вцепилась ему в горло и повисла всем весом. Мне не нужно его побеждать. Нужно только задержать его, пока…
Разозленный Бел шагал по черной воде. Холод в его взгляде, которого я раньше так боялась, теперь ощущался как теплые объятия. У него в руке сверкнул ациам Ари. Он не колебался, не тратил время на насмешки, не устраивал из этого спектакль, а вонзил клинок прямо в сердце Янусу.
Ужас Рима взорвался горячим облаком пепла. Я потеряла опору, упала и жестко приземлилась в воду, которая оказалась недостаточно глубокой, чтобы полностью смягчить падение. Меня накрыло волной черной жижи. Она понесла меня за собой, я в панике искала, за что зацепиться, меня несколько раз перевернуло, а потом, не успела я сделать и трех судорожных вдохов, как оказалась сидящей на сухом каменном полу.
Царила мертвая тишина.
По-прежнему в воздухе кружился пепел.
По-прежнему магия пульсировала по моим венам.
По-прежнему дико билось сердце у меня в груди.
Мое сердце билось.
Это означало, что я еще жива.
Это означало, что все кончено.
Или нет?
Я не доверяла своим ощущениям.
Я даже не смела поднять взгляд, потому что боялась что-то упустить или совершить ошибку. Боялась, что вот-вот опять раздастся смех Януса, или что ему удалось утащить с собой за врата смерти и Бела, или что такие усилия высвободило проклятие крови внутри Бела, или…
Я почувствовала покалывание на шее.
Чувственный аромат сладкого граната и горького шоколада заполнил мое сознание.
Я вдохнула его, выдохнула и задрожала, потому что с меня спало все напряжение последних часов, последних дней, последних двух тысячелетий.
Во дворе шато загорелись фонари. Сила Грии схлынула. Толпа зрителей зашевелилась. Вспыхнула нервная суматоха. Я слышала, как голос Элиаса громогласно раздавал приказы. Он не даст уйти никому из приспешников Януса.
Все закончилось. Все правда закончилось.
В поле моего зрения появилась рука. Сильная. Изящная. С золотым кольцом на указательном пальце.
При виде ее меня захлестнули радость и облегчение…
…и какое-то другое непривычное чувство. Оно словно наслаивалось на все остальные и поразило меня с такой силой, что время слетело с петель. Мне казалось, что эта рука потребует от меня всего, словно она уже прикоснулась ко мне, захватила меня, завладела мной, казалось, что демон, которому она принадлежала, будет властвовать над моими мыслями и чувствами и нагло заявит о своих правах. И в то же время эта рука предлагала мне все. Безграничную любовь, преданность, внимание, самоотверженность, уважение и готовность следовать за мной, куда бы я ни пошла. Я чувствовала притяжение. Связь. Такую полноценную, такую всеобъемлющую, такую жизненно важную, словно я была половиной от целого и не могла существовать без второй половины. Это ощущение оказалось настолько всепоглощающим, что меня бы не удивило, если бы воздух между нами взорвался градом искр.
Повинуясь инстинкту, я вложила свою ладонь в руку Бела, а когда он поднял меня на ноги и прижал к своей груди, я ахнула, потому что каждая клеточка моего тела будто начала вибрировать.
И вдруг мне стало ясно, что это такое. Это связь моей души с силой Бела, с его сущностью, со всем, чем он являлся и что до сих пор глушил Тихий омут.
– Ты мне не рассказывал, что это может вызывать такие ощущения, – ошеломленно выговорила я.
Пальцы Бела легли мне под подбородок в немой просьбе посмотреть на него. Я не знала, готова ли к этому, если все остальное уже так меня потрясло. Но и сопротивляться не могла. Поэтому медленно подняла голову. Бел выглядел измученным, но излучал непоколебимое спокойствие. Я утонула в чистой и сияющей бирюзе. А его улыбка… его улыбка так же обезоруживала меня, как и окрыляла. Бел – моя погибель и мое спасение. Мой конец и мое начало.
– Обычно и не вызывает, – мягко произнес он. В его глазах светилось то же восхищение, что и в моих. Видимо, он чувствовал то же самое, что и я.
Это окончательно лишило меня дара речи. Если… это ненормально, то… тогда…
Бел бережно отвел прядь волос с моего лица. В его взгляде что-то мелькнуло, пока он смотрел на мою скулу. Там благодаря кулаку Януса пульсировала тупая боль.
– Ты не дала мне умереть, – пробормотал он.
Я почувствовала, как внутри просыпается стыд. Не сожаление, а стыд. Я проигнорировала последнее желание Бела так же, как и он в прошлом поступил со мной.
Никакой успех в этом мире не оправдывал такое решение.
– Да, не дала, – серьезно подтвердила я.
Улыбка Бела стала шире. На щеках появились ямочки, а в глазах – озорной блеск.
– То есть теперь мы квиты?
У меня дрогнули уголки рта.
– Не знаю, – откликнулась я, пожимая плечами. – Только если я снова засуну тебя в тот амулет и потеряю на две тысячи лет.
Теперь его улыбка превратилась в широкую ухмылку. Он собирался ответить, однако его прервал истошный крик.
– Ах ты грязное рабское отродье!
Из толпы сбитых с толку зрителей ко мне бросился Аполлон. Судя по всему, у него получилось вернуться в свою оболочку, и теперь он был решительно настроен проткнуть мне сердце кочергой.
– Ты убила моего дру…
Договорить он не успел. Воздух с шипением рассек ациам и попал прямиком в гортань Аполлона. Не прошло и мгновения, как он распался облаком жара и пепла.
Я в недоумении открыла рот. И не я одна. Все повернулись… к Ари.
– Что?! – рявкнула она и ответила на шокированные и осуждающие взгляды мрачным удовлетворением. – Этот парень помог испортить мою свадьбу. Если у кого-то есть возражения по этому поводу, можете вызвать меня на дуэль. У меня сейчас как раз подходящее настроение.
Белиал
Тот, кто не хочет чувствовать, должен слышать
Разумеется, никто не отважился выступить против Ари. Даже я, хотя слишком быстрая смерть Аполлона мне крайне не нравилась, и при других обстоятельствах даже разгневанная невеста-брахион не помешала бы мне прочитать ей маленькую лекцию о должной мере наказания.
Однако здесь и сейчас ничто, действительно ничто не заставило бы меня выпустить Кассию из объятий. Я даже создал вокруг нас небольшую отвалите-все зону, когда запаниковавшие подхалимы и доброжелатели кинулись целовать мне задницу, опасаясь моей мести. Недвусмысленный сигнал, и никто не осмеливался соваться ко мне в таком настроении.
Никто, кроме моей матери. Безразлично взмахнув рукой, она отмахнулась от моей силы и шагнула прямо в мою личную зону. Под мышкой Грия держала черный шар, в котором находилась ее арена. По выражению ее лица я понял, что она недовольна своей работой. А это значило, что шар скоро отправится в ближайший мусорный бак. Зато ее художественный интерес, похоже, привлекло кое-что другое. Она остановилась перед Кассией и пристально смотрела на нее. Не по-доброму, не с жалостью, а скорее как критик разглядывает скульптуру в музее.
