Вонвальт демонстративно оглядел меня, затем снова перевел взгляд на шерифа.
– Моего секретаря еще не было на свете, когда Рейхскриг достиг Мулдау, сэр Радомир. Или вы просто боитесь девятнадцатилетних девушек?
Шериф пожал плечами, не отвечая на колкость.
– Сэр Радомир, – сквозь стиснутые зубы процедил Вонвальт. – Я осознаю, что моему присутствию в Долине Гейл могут быть не рады. Однако я здесь для того же, для чего и вы, – чтобы вершить правосудие.
Сэр Радомир наигранно вздохнул. Он еще немного потянул время, а затем смилостивился.
– Ладно, входите… пока все тепло не выпустили.
Мы прошли в его комнату. Она была на удивление хорошо обставлена, с дорогой на вид деревянной мебелью, большим, лишь чуточку цвелым ковром и чугунным очагом, в котором пылала большая груда дров. Такая обстановка совсем не подходила сэру Радомиру, который, судя по всему, вышел из самых низших сословий. Мне стало интересно, что у него за прошлое и как он стал дворянином.
Жара была невыносимой; мы сняли плащи и сели у письменного стола напротив сэра Радомира.
– Лорд Саутер места себе не находит из-за гибели леди Бауэр, – сказал шериф. Он указал на пару оловянных кружек, хотя на столе стояло вино. – Эля хотите?
– Нет, благодарю, – сказал Вонвальт. – Лорд Саутер был близок с семьей Бауэров?
– Лорд Саутер близок со всеми, кто может сделать его богачом, – сказал шериф, хотя, похоже, сразу же пожалел о своей прямоте. – Что объясняет, как у него вообще получалось терпеть леди Бауэр. Приятным ее общество трудно было назвать. – Он снова вздохнул, поднял свой кубок и сделал большой глоток вина. – Позвольте говорить с вами начистоту, Правосудие.
– Боюсь, вы уже начали, – сказал Вонвальт.
– Когда-то леди Бауэр была замечательной женщиной. Затем ее сын умер от оспы, а дочь ушла в монастырь, и она изменилась. Ее характер изменился. Она стала меланхоличной и вспыльчивой. Теперь, когда она мертва, люди станут говорить о ней много хорошего, но, видит Нема, менее приветливую даму нужно было еще поискать.
Брессинджер встрепенулся. Вонвальт быстро сказал:
– Утрату ребенка вынести непросто, нет судьбы более жестокой. Вы не можете упрекать ее в этом.
– Это я понимаю, – отмахнулся сэр Радомир. – Но тут было что-то другое. Даже не знаю. Казалось, что дело не только в утрате. Ее мысли что-то занимало, и не только горе.
– Что вы имеете в виду?
Сэр Радомир немного подумал.
– Нет. Не знаю. Назовите это чуйкой законника. Я так и не смог разобраться, что тогда произошло. И, наверное, уже никогда не разберусь, раз она умерла. – Он тяжело вздохнул. – Дрянное дело, когда убивают благородных дам, – понимаю, что ничего более очевидного вы, скорее всего, не слышали.
Вонвальт склонил голову.
– Я понимаю, о чем вы.
– Половина города в гневе. Простолюдины, конечно, мрут довольно часто, как сами, так и с чьей-то помощью; для города вроде нашего это естественно. Но чтобы жену лорда… Вести об этом наверняка дойдут до барона Наумова в Кругокаменске, если уже не дошли. Возможно, и другие об этом узнают. Если же слухи пересекут границу Гулича и дойдут до ушей князя, вот тогда нам не поздоровится. Последнее, что мне нужно, так это императорский родственничек, сующий свое рыло в дела города. Нема тому свидетель, нам хватает диких свиней на Аптекарской улице.
– Следите за языком, – резко сказал Вонвальт, но шериф лишь невозмутимо отмахнулся от него. Вонвальт поджал губы. – Что еще вам известно? Вы говорили с лордом Бауэром?
Сэр Радомир кисло посмотрел на Вонвальта.
– Правосудие, я уже десять лет поддерживаю порядок в Долине Гейл. Конечно же, я говорил с лордом Бауэром.
– Что он сказал?
Сэр Радомир снова сделал большой глоток вина. Когда он поставил кубок обратно, его губы заблестели в свете пламени.
– Он был убежден, что в убийстве виновен его конкурент.
– Да неужели?
– Именно так.
– И он назвал имя?
– Назвал.
Вонвальт откашлялся – иногда он так делал, когда пытался сдержать свой гнев.
– Сэр Радомир, я желаю помочь вам с этим делом.
– Правосудие, здесь, в Долине, у Императора уже есть верный ему подданный, способный расследовать это преступление. И этот подданный – я.
– Я мог и сам догадаться.
– Мне не нравится, когда кто-то узурпирует мои полномочия.
– Не преувеличивайте. Никто ничего не «узурпирует», – сказал Вонвальт. – По Закону Старшинства я могу взять расследование на себя. Это вопрос права, а не принижение ваших способностей.
– Мне это все равно не нравится.
– Подобное вообще мало кому нравится, сэр Радомир. Надеюсь, вас утешит тот факт, что, как и у всех ваших предшественников, у вас нет выбора. Я могу предоставить вам грамоты, подтверждающие мои полномочия, если вам так угодно.
Сэр Радомир поморщился. Я никогда прежде не видела, чтобы законники с такой неохотой передавали дело.
Многие только радовались возможности избавиться от бремени расследования, большая часть которого была делом неблагодарным и в конце концов не приносила результатов.
– Я бы хотел, чтобы вы тесно сотрудничали со мной, – сказал Вонвальт. – Вы явно из тех, кто гордится своей работой. У меня нет желания становиться вашим врагом.
– Что, вы не присвоите себе все заслуги? Если мы найдем виновного?
– И приму на себя всю ответственность в случае, если расследование завершится неудачей.
– Какая редкая щедрость.
– Я не тщеславен, сэр Радомир. Я желаю лишь убедиться в том, что правосудие свершится.
Сэр Радомир, не ожидавший этого, внимательно посмотрел на Вонвальта.
– Что ж, посмотрим.
– Назовите мне имя подозреваемого, шериф. Я не стану просить снова.
– Зоран Вогт, – сказал сэр Радомир. – Конкурент Бауэра. Эти двое уже давно грызутся. Вздорят из-за пустяков, как дети малые.
– Какие-нибудь преступления за ними были замечены?
– В прошлом я подозревал эту парочку в нескольких нарушениях, но не смог ничего доказать. Многие из тех, кто ходят по Гейл, торгуют незаконно. Река течет до самой Совы.
– Они ведут общие дела?
– Судя по всему, да, хотя по ним и не скажешь. Все они похожи, эти новые лорды. «Торговые князьки», как их называют в народе. Они или их отцы нажились на Рейхскриге и заслужили себе при этом рыцарские титулы. Теперь они считают, что стоят выше закона.
– De jura nietra iznia, – пробормотал Вонвальт на высоком саксанском.
– «Никто не выше закона», – сказал сэр Радомир. – Пытаетесь произвести на меня впечатление своим знанием придворного языка, сэр Конрад?
