– Да уж, – сказал сэр Радомир. – Сказали.
– И ваша сотня бойцов превратится в сотню миллионов. По всей Империи.
– Боги, – пробормотал сэр Радомир. – Никто не должен обладать такой властью.
– Я могу назвать нескольких человек, кто бы с вами согласился, – заметил Вонвальт.
Сэр Радомир был мрачен.
– И какие у меня будут обязанности?
– Вы будете расследовать. Арестовывать. Защищать. Делать все для достижения моей конечной цели: правосудия.
– А мщение входит в этот список? – прорычал сэр Радомир и чуть подался вперед.
Повисла напряженная тишина. Я посмотрела на Вонвальта, ожидая – надеясь, – что он с мягким упреком покачает головой, как родитель, журящий ребенка. Но, к моему величайшему сожалению, Вонвальт кивнул.
– Да, – сказал он. – Она тоже попадает под понятие правосудия.
– Что нужно будет сделать? Если я соглашусь? – спросил сэр Радомир.
– Только поставить подпись на одной бумаге, и то лишь для того, чтобы вам платили жалованье.
Повисла тишина. Шериф размышлял.
– Мне понадобится время, чтобы подготовиться. Привести дела в порядок. Семьи у меня здесь нет, но есть… знакомые, если вы меня понимаете. Мне бы не хотелось уходить, не попрощавшись.
– У вас есть время до конца утра. Мы выезжаем в полдень. Встретьтесь с нами у Вельделинских ворот до двенадцатого удара колокола, не позже.
– Куда мы направимся?
– В Сову, сэр Радомир. К престолу Империи и бьющемуся сердцу цивилизованного мира.
Эпилог
Правосудие Императора
«Правосудие – это не месть, а месть – это не правосудие. Но зачастую они пересекаются. Государство способно на месть точно так же, как и любой человек, ведь что такое государство, если не люди, которые его составляют?»
Сэр Рэндалл Кормондолт
Неделю спустя мы тащились по грязному тракту через открытую полосу холмистых пашен Гулича. Теплый дождь барабанил по моему капюшону, и я ощущала, как мой вощеный плащ постепенно сдается под натиском влаги.
Все это время мы быстро двигались на юг, по возможности избегая Хаунерской дороги, и останавливались лишь для того, чтобы Вонвальт или сэр Радомир зашли в попадавшиеся на пути станции и трактиры и навели справки. Брессинджер лежал в повозке Герцога Брондского, укрытый вощеными плащами, пил и спал. Несмотря на то что он успешно шел на поправку, он еще долго не возвращался к непринужденной болтовне и развязному поведению, к которому я привыкла. Думаю, помимо прочего он был обижен на то, что сэра Радомира включили в свиту Вонвальта.
Я долго не понимала, что происходит, пока однажды днем внезапно все не осознала. Несколько деталей мозаики сложились воедино: наш маршрут, явно избегавший Хаунерской дороги и Имперской Эстафеты, частые остановки и расспросы, в которых я не участвовала.
Я подогнала свою лошадь, пока она не затрусила рядом с Винченто.
– Где он? – спросила я Вонвальта. Мне пришлось повысить голос, чтобы перекричать дождь.
– В Оссике, – просто ответил он. Вонвальт был мрачен и выглядел неопрятно, что было для него нетипично. Его черная борода спуталась, став похожей на птичье гнездо, а длинные волосы от влажности стали грязными и слиплись в сосульки.
Я попыталась подобрать правильные слова.
– Его нельзя…
– Я знаю, Хелена, – ответил Вонвальт.
Мы продолжили путь. Я снова подогнала лошадь, чтобы она поравнялась с Вонвальтом.
– Присяжные не…
– Я знаю, Хелена.
Его лицо ничего не выражало.
– Тогда зачем мы…
– Достаточно. Ты уже все поняла, несмотря на мои усилия. Мне стоило догадаться, что так и будет. Ты не станешь в этом участвовать. Мы лишь немного отклонились от пути и скоро поедем дальше на юг. Нам нужны сведения.
– Только сведения? – не унималась я.
Вонвальт не ответил.
– Вы же говорите об…
– Я сказал достаточно, – рявкнул он. – Я не желаю обсуждать это с тобой.
Я умолкла, одновременно уязвленная и обеспокоенная, и вернулась на свое место в процессии.
Мы двигались дальше до самого конца дня, пока солнце медленно садилось. Сумерки подкрались к нам поздно вечером. Однако на горизонте, подобно маякам, уже сияли огни сторожевых башен Оссики – еще одного крупного торгового города, соединенного с Долиной Гейл той же широкой глубокой рекой.
Мы добрались до города уже поздней ночью, и лишь благодаря влиянию Вонвальта нам позволили войти в главные ворота. Когда мы поскакали по булыжным улицам, я ощутила, как стражники провожают нас взглядами. Казалось, что они чувствуют, зачем мы здесь.
Мы нашли неприметный трактир и поставили лошадей в стойло. Я заметила, как в свете огней очага блеснуло серебро – Вонвальт заплатил трактирщику непомерную сумму денег. Общий зал был битком набит сомнительными типами, но никто не обращал на нас внимания.
Вонвальт несколько минут негромко разговаривал с трактирщиком, а затем мы повернулись к выходу.
– Останься здесь с Дубайном, Хелена, – сказал Вонвальт, когда мы дошли до двери. – Я оплатил вам комнату наверху.
– М-м, – неопределенно ответила я. Брессинджер, стоявший рядом со мной, обмяк; из-за боли в культе и выпивки он был наполовину без сознания.
– Заприте дверь на засов и не выходите. Я приду за вами примерно через несколько часов.
Я запротестовала для виду, но я понимала, что если хочу последовать за ними, то мне придется сделать так, как он велит. Еще немного потянув время, я затем ушла наверх, в нашу комнату. Оказавшись внутри, я помогла Брессинджеру улечься в кровать и заперла дверь.
Из окна я увидела Вонвальта и сэра Радомира. Едва они зашли за угол, я бросилась вон из комнаты, спустилась в общий зал и вышла наружу. Там я пошла по незнакомым улицам вслед за ними и примерно через минуту догнала. Оставаясь в тени, я еще где-то четверть часа шла следом. Сэр Радомир и Вонвальт уходили все дальше от освещенных фонарями главных улиц в глухие переулки, где их окликали ждавшие в дверях шлюхи, а мужчины, оценивающе оглядев, решали, что грабить их было бы неразумно.
Наконец они остановились у входа в бордель, и на миг я с ужасом подумала, что все неправильно поняла и сегодня они искали удовлетворение иного рода. Затем я увидела в дверях человека и узнала в нем одного из людей сэра Радомира из Долины Гейл. Они негромко перекинулись парой фраз, затем человек ускользнул прочь, а Вонвальт и сэр Радомир вошли, прикрыв за собой дверь.
Я огляделась. Проникнуть внутрь я никак не могла, но дома вокруг были ветхими, полуразвалившимися, и вскарабкаться по ним наверх было очень легко. За время, проведенное на улицах Мулдау, я научилась мастерски карабкаться, так что теперь в мгновение ока забралась на соседнюю соломенную крышу. Заглянув в несколько окон, я быстро нашла то, что искала: обенпатре Фишера, на котором с фальшивым энтузиазмом скакала скучающая шлюха.
