– Где сейчас Грейвс? – спросила я.
– Дубайн и сэр Радомир взяли нескольких стражников и отправились за ним в погоню. Он движется на восток, к Кругокаменску. Если это и правда конечный пункт его побега, то я не знаю, на что он надеется. Как бы там ни было, далеко он не убежит. Грейвс выехал из города лишь полдня назад.
Ответить я не успела. Ощутив внезапно подкатившую тошноту, я потянулась к стоявшей рядом с кроватью миске, и все пиво и эль, которые я выпила, оказались в ней.
– Врач! – проревел Вонвальт. Мистер Макуиринк мигом вернулся в комнату, и я, закончив опустошать свой желудок, рухнула обратно на кровать.
– Что с ней? – спросил Вонвальт.
Врач не ответил ему, а положил ладонь мне на лоб и осмотрел рану.
– Не спите, Хелена, – сказал он. – Вам нельзя засыпать после удара по голове. Ваш мозг хочет отключиться. Если уснете сейчас, можете больше не очнуться. Следующие несколько часов – важнейшие для вашего выздоровления.
Даже несмотря на эти пугающие новости, желание закрыть глаза и задремать пересиливало меня. Я была измотана как духом, так и телом.
– Хелена! Слушай врача, – сказал Вонвальт. Я видела в его глазах страх.
– …устала, – смогла произнести я.
Мистер Макуиринк быстро подошел к окну и распахнул его. Холодный зимний воздух ворвался внутрь, смягчив боль в моей раскалывавшейся голове.
– Нужно сделать так, чтобы она испытывала неприятные ощущения. Тело жаждет провалиться в беспамятство, но оно смертельно для нее, – сказал мистер Макуиринк. Он снова повернулся ко мне. – Хелена, вы должны встать или, по крайней мере, сесть. Ну-ка, подойдите к окну.
Я позволила им подтащить меня к открытому окну. Холодный ветер неудержимым потоком врывался внутрь.
– Давайте, снимите верхнюю одежду, – продолжал старый врач. Я ощутила, как с меня стягивают одеяния, и в конце концов я осталась в одной лишь тоненькой сорочке. Скоро я неудержимо дрожала от холода.
– Это хорошо, – сказал мистер Макуиринк. Он и Вонвальт всячески старались не смотреть на меня. С точки зрения как сованских, так и провинциальных норм мы нарушали все правила приличия. Одного крепкого порыва ветра было бы достаточно, чтобы я осталась совершенно обнаженной. Даже несмотря на внезапно охватившую меня пугающую слабость, в глубине души меня терзало жгучее чувство стыда.
Какое-то время они не давали мне уснуть, обливая холодной водой и заставляя вышагивать по лазарету. Это было настоящей пыткой, и мое тело протестовало против каждого шага. Я ощущала себя ходячим мертвецом и едва замечала манипуляции Макуиринка. Впрочем, к тому времени, когда наступила ночь и в распахнутые окна начали влетать снежинки, я уже чувствовала себя бодрее, хотя больше ничего хорошего из моих мучений не вышло.
Вонвальт и врач вместе подвели меня к кровати и велели мне сесть. Я продрогла до мозга костей, и нескончаемый озноб измотал меня не меньше, чем головная боль.
Мистер Макуиринк внимательно осмотрел меня, сверил мое состояние по различным звездным и зодиакальным картам и проделал математические вычисления, основываясь на множестве различных факторов. Еще он сделал большой глоток моей мочи, объявил, что та в порядке, хотя и чересчур концентрированна, и дал мне еще болотного эля, на этот раз наказав пить его маленькими глотками. Затем он пространно объяснил мне, зачем проделал все эти манипуляции, – Вонвальт, будучи неисправимым ипохондриком, все это время понимающе кивал, – и лишь после всего этого врач разрешил мне отдыхать. Но я тогда могла думать лишь о том, сколько Вонвальту придется заплатить за мое лечение. Врачи уровня мистера Макуиринка обходились недешево.
– Сколько… – пробормотала я, но Вонвальт быстро прервал меня.
– Отдыхай, Хелена. Ни о чем не беспокойся. Я приду проведать тебя поутру.
Я расслабилась, радуясь, что наконец могу провалиться в столь желанное беспамятство. Еще я предвкушала долгий, спокойный сон и пробуждение примерно в середине следующего утра с последующим приглашением к сытному завтраку.
Но вместо этого меня ждала одна из самых ужасных ночей всей моей жизни.
XVI
Разговор с мертвецом
«Вытягивать слова из уст мертвеца есть гнусное, безбожное дело, отравляющее душу того, кто непрестанно участвует в нем».
Сэр Кристофер Майер
Я проснулась от ужасного шума. Хлопали двери, грохотали сапоги, раздавались мужские крики. Я поднялась с кровати, заспанная и не понимающая, что происходит. Рана на моей голове пульсировала с каждым ударом сердца. Стояла глубокая ночь; за окном было темно, и свет источали лишь тусклые, дымящиеся уличные фонари.
На одно ужасное мгновение я подумала, что на дом врача напали грабители, но, даже будучи в замешательстве, я смогла расслышать в шуме знакомые голоса Брессинджера и Вонвальта.
Дверь в лазарет распахнулась от мощного пинка. Четверо с трудом втащили внутрь упирающегося пятого. Среди четверых были Брессинджер, Вонвальт, сэр Радомир и еще один вооруженный мужчина в доспехах – последнего я не знала, но он был одет в сюрко с гербом города. У меня не получалось рассмотреть, кем был пятый, пока его грубо не опрокинули на койку рядом с моей.
Это мог быть только Грейвс.
– Свет, быстро, – рявкнул Вонвальт. В дверях возник шестой человек – мистер Макуиринк.
Они вели себя так, словно меня не было в комнате. На миг я подумала, что умерла ночью и за ними наблюдает уже мой дух, призрачный и незримый. Но городской стражник мельком бросил на меня мрачный взгляд, и я поняла, что не осталась незамеченной. На меня просто не обращали внимания.
Я с ужасом и восхищением наблюдала за возней, пытаясь, несмотря на боль в голове, разобраться, что происходит. Лишь когда в комнату внесли фонарь и зажгли свечи, я разглядела длинный кровавый след, тянувшийся от двери; влажные алые пятна, растекшиеся по одежде Грейвса, и то, что почти все остальные пытались его удержать.
– Держите ногу! – натужно буркнул Брессинджер сэру Радомиру. Грейвс вырывался, как бешеный пес. Я слышала, как что-то хрипит и хлюпает у него в груди на каждом вдохе. Очевидно, его пронзили мечом. Я видела рану – справа, промеж ребер. Оттуда лилась пузырящаяся кровь, похожая на розовую морскую пену.
Четверо продолжали бороться с раненым Грейвсом. В суматохе и панике я осознала, что Вонвальт пытается задать ему вопросы. Пока сэр Радомир, стражник и Брессинджер с трудом удерживали брыкающегося человека, Вонвальт допрашивал его, словно они были на суде. В тот момент я думала, что сэр Конрад сошел с ума, и никак не могла понять, чего он хочет добиться. В подобном состоянии Грейвс ничего не мог сделать, разве что, судорожно брыкаясь, отойти в небытие. Однако теперь, зная, что произошло дальше, я понимаю, почему Вонвальт хотел выудить из него хоть что-нибудь, пока он не околел.
Это было безнадежно. Не знаю, долго ли умирал Грейвс. Уверена, что это заняло гораздо меньше времени, чем казалось. Большинство упали бы замертво от такой раны. Но с Грейвсом мы будто бы ждали, когда его жилы покинет последняя капля крови.
