Вонвальт поднял на меня глаза. Я никогда не видела его таким уставшим.
– Двуглавый волк, – сказал он. – Аутун. Ты его видела?
Я видела. И кивнула.
– И леди Фрост?
Я снова молча кивнула.
– Что это значит? – хрипло спросила я.
– Я не знаю, – сказал Вонвальт. От пережитого напряжения его голос звучал едва слышно. – Мне нужно отдохнуть.
– Простите, – снова сказала я. – Я все испортила?
Вонвальт покачал головой.
– Я уже его потерял. Мне нужно было уйти оттуда раньше.
– Откуда уйти? Что это было за место?
Вонвальт отмахнулся от меня трясущейся рукой.
– Позже, все позже. Мне нужно отдохнуть. И выпить что-нибудь покрепче. Дубайн?
– Да, – пробормотал Брессинджер, тоже бледный и осунувшийся. Он выпрямился и вышел из комнаты. До меня донесся его приглушенный разговор с мистером Макуиринком, а затем несколько минут спустя Брессинджер вернулся с кувшином и несколькими кружками. Одну он вложил мне в руки, другую отдал Вонвальту, а третью оставил себе. Затем он наполнил каждую до краев и несколькими большими глотками осушил свою.
Я сделала то же самое. Вонвальт пил из своей маленькими глотками.
– Поговорим утром, – сказал он. Голос Вонвальта звучал устало, словно из него вытянули все жизненные соки.
– Я не хочу находиться в этой комнате, – внезапно сказала я. – Пожалуйста, не заставляйте меня оставаться здесь.
– Идем, – сказал Брессинджер. – Мы вернемся в дом лорда Саутера.
Я позволила Брессинджеру вывести меня из комнаты. Мистер Макуиринк ждал в холле. Было страшно видеть ученого человека столь встревоженным. Он молча повел нас вниз по лестнице и подал мне плащ. Затем Брессинджер вывел меня наружу, на холодные заснеженные улицы Долины Гейл, и мы направились к дому мэра.
* * *
Я спала без сновидений и, проснувшись утром, увидела, что у изножья моей кровати сидит женщина.
– Здравствуйте! – сказала я.
– Доброе утро, мисс, – ответила она. – Прошу извинить меня за вторжение. Правосудие попросил, чтобы я позаботилась о вас. Внизу уже набрана ванна, и завтрак ждет вас в столовой.
– Хорошо, – сказала я, испытывая сильнейшее чувство дезориентации, словно я находилась в каком-то пограничном месте. В холодном утреннем свете события прошедшей ночи уже казались мне фантастическими и далекими.
– Идемте, – сказала женщина. Я не узнавала ее, но, скорее всего, она была одной из служанок лорда Саутера. Она казалась по-матерински заботливой и строгой – этими чертами, похоже, обладали все пожилые служанки. Я тут же почувствовала, как успокаиваюсь. В то пугающее, смутное время от нее исходили спокойствие и невозмутимость.
Она отвела меня вниз, где была набрана горячая ванна, пахнувшая лавандой. Не говоря ни слова, она сняла с меня одежду и помогла забраться внутрь. В моем состоянии я вела себя послушно, как ягненок. Вода была горячее, чем я привыкла, но я была не в том настроении, чтобы отказываться от купания. Здесь было даже душистое мыло, которое служанка растерла губкой до мыльной пены, после чего стала энергично тереть мне спину.
– Вы уже говорили сегодня с Правосудием? – спросила я.
– Говорила, – сказала служанка. Она слишком резко провела губкой, и я поморщилась.
– С ним все хорошо?
– Вы это о чем? – спросила служанка. В доме было чересчур тихо. Обычно утром на улице шумели толпы прохожих. Однако теперь казалось, что весь город спит.
– Он не… Вам не показалось, что он чем-то озабочен?
– После того как он вторгся, куда не следовало?
Ответ был странный, и я нахмурилась, но мое внимание привлекла вода. Я вдруг заметила, что не вижу ничего ниже моего пупка; вода была темной, почти черной. Я вынула из нее руки и вместе с ними подняла ветки, корни и старые кости.
Я резко обернулась и посмотрела на женщину. Передо мной была леди Кэрол Фрост. Ее кожа была черной и обуглившейся. Под мышкой она держала двуглавого волчонка. Она душила его.
– Плут оставил на тебе свою метку, девочка, – процедила она сквозь растрескавшиеся от жара зубы и расхохоталась, когда я закричала.
XVII
Опасная авантюра
«Лучше умереть, служа закону, чем служить режиму, его попирающему».
Сэр Рудольф Бликс
– Теперь ты понимаешь, почему я не люблю этого делать.
Я села на кровати, жадно вдыхая воздух. Пот блестел у меня на лбу и пропитал мою сорочку. Меня бил сильный озноб, и мои зубы стучали, как игральные кости в чашке.
Кошмар сгинул, как камень, провалившийся в мутный омут. Вонвальт сидел у изножья кровати и курил трубку. В свете свечей было видно, что его щеки раскраснелись от вина. Снаружи было еще темно. Снег кружился в воздухе, легонько стуча по окну.
– Сколько прошло времени? – спросила я.
– Около часа, – сказал Вонвальт. – Вот, выпей немного вина.
Он налил мне. Я взяла чашку и осушила ее одним затяжным залпом.
– Я ведь больше не сплю? – дрожащим голосом спросила я. – Пожалуйста, скажите, что это не сон.
– Это не сон, – услужливо сказал Вонвальт.
– Что произошло? Почему Грейвса закололи?
– Брессинджер гнался за ним по восточной дороге. Его побег был коротким и прозаичным, в духе самого Грейвса. Вместо того чтобы сдаться, он напал на Дубайна – и поплатился за это жизнью, что обычно и случается с теми, кто нападает на Дубайна. – Вонвальт сделал несколько затяжек. – Опиши мне свой кошмар, пока он еще свеж в твоей памяти.
Мне не хотелось думать об этом, но я все равно все ему рассказала. Пока я перечисляла то, что видела, Вонвальт не двигался.
– Что это значит? – спросила я.
Какое-то время Вонвальт молчал. Он еще немного раскурил трубку, а затем сказал:
– Я не знаю. У меня есть кое-какие мысли, но они еще недостаточно оформились, чтобы ими делиться.
– Что это за место? То болото?
– Это загробный мир, Хелена, или, по крайней мере, какая-то его часть. В Ордене есть те, кому известны все старые предания, но их знаниями почти не делятся с окружающим миром. Именно за этим и охотятся Клавер и его церковь.
– После смерти есть загробная жизнь? – запинаясь, спросила я.
Вонвальт пожал плечами.
– После нее есть что-то, – сказал он. Он говорил усталым, обессилевшим голосом. – Я не до конца понимаю природу этого места, но «загробная жизнь» кажется мне довольно точным названием.
– И вы путешествуете туда, чтобы допросить мертвых? Как представитель закона на суде?
