– Послушайте, – с растущим отчаянием сказала Санджа. – Я же вам говорила, что стражники кое-что мне рассказывают. Вы прибыли в город перед праздником Зимних Холодов, верно? Они говорили, что Правосудие приехал со своими слугами – грозодским мечником и миловидной девушкой-секретарем. Больше они мне ничего не рассказали, лишь то, что Правосудие расспрашивал людей по всему городу. Я только видела, что они этим напуганы.
– Ага, – сказала я.
– Я не шпионка! – внезапно с жаром воскликнула она и всплеснула руками. – И плевать я хотела, будете вы со мной говорить или нет. Вы, похоже, все равно ничего толком и не знаете.
Она отвернулась от меня и улеглась. Я долго на нее смотрела.
– Расскажите мне, как вы здесь оказались, – наконец сказала я.
– Ой, если вы думаете, что я стану с вами разговаривать, то можете катиться к Казивару, – сказала она.
Я сделала глубокий вдох и кивнула.
– Хорошо, – сказала я, затем тоже улеглась и закрыла глаза. Я ощутила пару уколов совести, но мне нужно было действовать осмотрительно, ведь я уже испытала на себе хитрость Фишера и Вогта. Так что с этой минуты обмен сведениями между мной и Санджей мог происходить лишь в одну сторону – от нее ко мне.
* * *
В какой-то миг я все же уснула и проснулась, когда стражник принес нам еду. На вид ничего не изменилось. Нашу камеру все так же плохо освещал все тот же светильник за углом. Естественный свет сюда не попадал.
Мы забрали еду и начали есть. Она оказалась лучше, чем я ожидала. Хлеб был немного черствым, но не плесневелым, и нам даже дали по сосиске и немного сыра.
Проведя минут десять в неловком молчании, Санджа заговорила так, словно с нашего последнего разговора не прошло ни минуты.
– Все случилось несколько лет назад, – сказала она. – Мой брат умер от оспы. – Я прикусила язык, чтобы ничего не сболтнуть. – Я была совершенно… безутешна. Можно сказать, обезумела от горя. Мы с братом были близки. – Санджа замолчала, и я на миг подумала, что сейчас она снова разрыдается. Но она смогла сохранить самообладание. – Отец предложил мне провести какое-то время здесь, помолиться в храмах. Прихожанам разрешают посещать монастырь; он не такой закрытый, как некоторые.
– Я знаю.
– Мне не очень этого хотелось. Я не особенно верю в имперских богов, да и в любых других богов тоже. Но я все же пришла. И в ту же ночь за мной пришли они. Люди Вогта. И Фишера. Ну или чьи-то еще. Мой отец что-то не поделил с Вогтом, и Вогт подал на него жалобу шерифу. Я думала, что он просто мстит, и не скоро поняла, что стала заложницей. Не думаю, что отец тогда работал с Вогтом. Скорее всего, это началось уже после того, как меня похитили. И пока я жива, он будет плясать под их дудку, чтобы со мной ничего не случилось.
– Вы знаете, чем занимался ваш отец? Судя по записям, их размолвка состоялась из-за партии зерна, но Вогт отозвал жалобу, и расследование так и не провели.
– Я не знаю, – несчастным голосом сказала Санджа. – Мне никогда не рассказывали подробности. Мне лишь известно, что они занимаются самыми разными делами, но почти все связаны с перевозкой товаров. Я так устала от этого места. Я боюсь, что потеряю рассудок. Я подхвачу оспу от всех тех несчастных, которых они сажают ко мне. Раньше они позволяли отцу видеться со мной, чтобы он мог убедиться, что я жива. Теперь же у меня отняли и эту малость. Впрочем, я ненавижу отца. Видит Нема, я ненавижу его. Посмотрите, в какое ничтожество он меня превратил!
– Правосудие вернется и спасет нас, – неловко сказала я.
Санджа еще немного порасспрашивала меня. Я по капле выдавала ей некоторые наименее секретные подробности. Я все еще оставалась настороже, но не видела вреда в том, чтобы поделиться с ней кое-какими мелочами. Кроме того, она не ошибалась, говоря, что, если бы наши пленители захотели выудить из меня сведения, им не пришлось бы долго думать, как это сделать.
Время шло. Санджа вспоминала свою прежнюю жизнь и мать и вскоре затосковала. Я пыталась увести разговор в сторону, лавируя промеж тем, которые могли ее расстроить, подобно капитану, который проводит корабль между айсбергов. Впрочем, получалось у меня из рук вон плохо, и большую часть времени я лишь утешала девушку, которая столь многое потеряла.
Я не знаю, как долго пробыла в той темнице. Стражники не разговаривали с нами, и по тому, как часто они приносили нам еду, мы могли приблизительно судить, сколько прошло дней. Вскоре мой режим сна тоже сбился, и я окончательно потеряла счет времени.
А затем, пробудившись от очередного беспокойного сна, я увидела, как у решетки стоит стражник. Моя щека больно запульсировала.
– Выходи, – сказал стражник. Санджа спала в углу – или, скорее всего, притворялась, что спит.
Смысла сопротивляться не было. Я позволила стражнику крепко взять меня под руку и вывести из камеры за угол. На этот раз он не надел мне на голову мешок. Вместо этого он повел меня по узкой, плохо освещенной винтовой лестнице. Я гадала, насколько глубоко под землю уходит фундамент монастыря.
– Мне нужно промыть рану на щеке, – сказала я. Рана была горячей на ощупь. – Я подхвачу оспу, если этого не сделать.
– Заткнись, – сказал стражник.
Мы добрались до подножия лестницы. За проходом я увидела просторное подземелье с низким потолком и ребристыми сводами. Его освещали настенные светильники. Пол был выложен каменными плитами, влажными и покрытыми плесенью. Пока мы спускались, я увидела, что в глубину этот зал уходил на десятки или даже на сотни ярдов.
Там стояли четверо мужчин. Одним из них был Вогт. Еще двое держали оружие и были облачены в легкие доспехи. Их я не узнала.
А затем я закричала.
Четвертым, окровавленным и избитым, был Матас.
XXII
Украденная жизнь
«Двуглавый волк видит в обоих направлениях».
Старая сованская пословица
– Нет! – завизжала я и отчаянно попыталась вырвать мою руку из хватки стражника, но не смогла. Вместо этого он притянул меня к себе и чуть не раздавил, обхватив руками.
Матас был одет не в ливрею городской стражи. Вместо нее на нем были простые темные одежды. Один глаз Матаса был закрыт и стремительно темнел. Судя по разбитой губе, его челюсти тоже досталось. Казалось, что он оглушен и ничего не соображает, но я поняла, что он видит и узнает меня.
– Отпустите его! – верещала я.
– Заткнись! – рявкнул Вогт. Он был взвинчен, словно не полностью владел ситуацией.
– Хелена, – пробормотал Матас. Он улыбнулся мне. О, у меня до сих пор щемит сердце, когда я вспоминаю ту улыбку.
Один из людей Вогта ударил его.
– Закрой рот, недобиток, – рявкнул он.
– Прекратите! – кричала я. – Пожалуйста!
