– Я не… – начала было я, но Августа прервала меня.
– За год до этого Правосудие Кейн провел сеанс, призвав принцессу Баярму по просьбе ее мужа. Принцесса умерла при родах. Во время сеанса Эгракс – Плут, как его называют верующие в неманских богов, – заговорил с Кейном так же, как он заговорил с сэром Конрадом несколько недель назад. Он позволил Кейну заглянуть в будущее, показал… череду видений, если угодно, каждое со своим символичным значением. Смысл этих видений стал понятен лишь много месяцев спустя, когда начался сам мор, и Кейн провел большую часть оставшейся жизни, строя теории об измерении духов и практике предсказаний.
– Предсказаний? – спросила я.
Августа махнула рукой, словно пыталась выхватить объяснение из воздуха.
– Он рассматривал видения и символы и пытался разобрать их на составные части, чтобы понять, что может ждать нас в дальнейшем. Кейн понял, хотя и слишком поздно, что ему позволили заглянуть в будущее. Смерть принцессы Баярмы каким-то крайне незначительным и невообразимо косвенным образом привела к гибели Гвородской империи. А Кейн, проведя с ней сеанс, пересек мост в загробную жизнь и стал свидетелем грядущих великих событий, которые изменили мир. Он называл свою теорию теорией Связанности, считая, что некроманты способны видеть будущее, потому что оказываются связаны с духом исторически значимой личности.
– И Грейвс был такой личностью? – спросила я.
– Грейвс, Бауэр, Фишер, леди Фрост – кто угодно из них мог оказаться значим для истории, – сказала Августа. – Мы говорим о причинно-следственных цепочках, которые уходят корнями в начало времен, и каждое новое ответвление уводит все будущее в новом направлении.
– Но почему леди Фрост? Ведь между тем, что произошло в Рилле, и преступным заговором в Долине нет никакой связи, – сказал Вонвальт Августе.
– Как минимум одна есть, – сказала я.
Вонвальт пристально посмотрел на меня.
– Что? – спросил он.
– Клавер переписывался с Фишером. Я нашла письма, которые были спрятаны в ящике с нижним бельем. В них ясно говорится, что Фишер передавал Клаверу и его храмовникам деньги, которые Бауэр незаконно отправлял в монастырь. – Я пожала плечами. – В первую же ночь, когда я пришла туда, Фишер сам сказал мне, что Клавер посещал монастырь. И то, что Клавер догнал нас на йегландской границе, вовсе не было случайностью. Он искал вас. И Фишер об этом знал.
– Ну и что с того, что Клавер и Фишер переписывались? Клавер наверняка переписывается с большинством обенпатре в Хаунерсхайме, – сказал Вонвальт.
– Но большинство обенпатре в Хаунерсхайме вряд ли руководят большими преступными синдикатами, которые убивают дворян, – заметила Августа. – Если Фишер близок с Клавером, а Клавер близок с твоими врагами, то очень маловероятно, что они оставят Фишера на произвол судьбы.
– А мне это кажется очень даже вероятным. Впрочем, признаюсь, меня тревожит, что Клавер меня разыскивал, – сказал Вонвальт. – В переписке не говорилось, искал ли он меня лично или просто хотел встретиться с Правосудием?
– Я не знаю, – сказала я. – Там было написано просто «имперский магистрат». Но мне показалось, что он стремился разузнать побольше об Ордене.
– Нема тому свидетель, он только и делал, что расспрашивал нас. А я, как дурак, ему отвечал.
– Ты не мог знать, что его интерес вызван преступными целями, – сказала Августа.
Вонвальт вздохнул.
– Не мог. Впрочем, это не так уж и важно – похоже, что Кейдлек все рассказал ему и без нас. Хотя мне кажется, что мы видим связь там, где ее нет.
– Связь есть, и это – ты, – сказала Августа. – Ты один связываешь Рилл с Долиной Гейл.
– Если для связи нужно лишь мое присутствие, тогда я связываю тысячи поселений по всей Империи.
– Подумай хорошенько, Конрад, – сказала Августа. – С какой стороны ни посмотри, все началось в Рилле, разве нет? Ты прервал драэдический ритуал и отказался сжечь жителей деревни, отчего Клавер разгневался. Все проистекает из этого. Если бы ты не встретил Клавера или сэра Отмара или если бы ты вообще проехал мимо Рилла, случайно ли или умышленно, тогда деревню, возможно, и не сожгли бы. А есть ли здесь какая-то связь с делом леди Бауэр или нет – во многом это несущественно.
– Есть кое-что еще, – сказала я, – хотя мне тошно вспоминать об этом.
– Что же? – с сочувствием спросила Августа.
– Эмилия, – сказала я. – Девушка из монастыря, шпионка обенпатре Фишера. Она произнесла те же самые слова, что и Грейвс. – Я содрогнулась, вспоминая. Казалось, что мой разум сопротивляется мне, пытаясь исторгнуть из себя это воспоминание, отринуть его, как лисица пытается вытащить занозу из своей лапы. – Грейвс сказал… «Монастырь – темное место, а меня ждет черное будущее».
Глаза Вонвальта слегка расширились.
– Я помню, – сказал он. – Я помню, как Грейвс произнес эти слова. И, если задуматься, говорил он тогда женским голосом.
– Эта девушка, – сказала Августа. – Она произнесла те же самые слова или просто похожие?
– Те же самые, – сказала я. Мне хотелось плакать.
Августа откинулась назад.
– Это сходится с тем, о чем я говорила. Ты влез в самый центр какой-то истории, – негромко сказала она Вонвальту.
– Пропади моя вера, – пробормотал он, проводя рукой по лицу.
– Видение, в котором леди Фрост душит двуглавого волчонка – Аутуна, – это явное предупреждение о том, что ее смерть дурно обернется для Империи, – сказала Августа. Затем она снова повернулась ко мне. – Возможно, даже приведет к ее разрушению. Когда вы говорили с Грейвсом, тебе показали будущее – или, по крайней мере, возможное будущее. Согласно теории Кейна, ты и сэр Конрад оказались связаны.
Я прокашлялась.
– Но ведь видения наверняка можно толковать по-разному, – сказала я, пытаясь найти объяснение, которое хотя бы походило на разумное. – Удушение могло означать… даже не знаю, экономическое удушение. Возможно, случится блокада на реке Гейл, или на Кове, или даже в устье у Нефритового моря.
– Да, такая трактовка тоже возможна, – уступила Августа.
– Одно ясно точно, Хелена, – сказал Вонвальт. – Что бы сейчас ни происходило, судя по всему, наши действия здесь, в Долине, могут как-то повлиять на грядущие события.
– Поэтому я и прошу тебя поскорее вернуться в Сову, – сказала Августа. – Ты должен поговорить с магистром Кейдлеком и Императором.
– Я же уже все сказал, разве нет? – ворчливо ответил Вонвальт. – Мы пробудем здесь еще два или три дня, не больше. В этом монастыре много лет орудовал развитый преступный синдикат. Это не пустяк, на который я могу просто закрыть глаза. – Он указал на меня. – От Хелены мы узнали, что Клавер какое-то время провел с обенпатре Фишером, прежде чем отправился обращать других в свою веру, а сам Фишер передавал деньги саварским храмовникам. С этого момента нам стоит перестать гадать, верно или неверно мы поступаем. То, что Фишер связан с Клавером, может означать, что нам категорически нельзя бросать расследование в Долине и мчаться на юг, в столицу. И с той же вероятностью это решение может оказаться единственно верным. Нам остается делать то же, что и всегда: убедиться в том, что верховенство закона будет соблюдено. Все остальное – справедливость, порядок и цивилизованное общество – произрастает из этого абсолютного принципа.
