— Что вообще произошло, Лам?
— Она вообще какая-то ошарашенная… Попросила меня помочь на складе перетащить какую-то бочку, а сама стала зажимать меня.
— Она мне сразу не понравилась…
— Вообще не понимаю, что ей нужно от меня! — Ламиат сердито нахмурился.
— Что? — рассмеялась я. — Да она же втюрилась в тебя!
— Что?! — в глазах Ламиата блеснул ужас. — Она мне вообще не сдалась! У меня уже есть Кана, и больше мне никто не нужен!
— Лам, ты должен понимать, что Каны с нами нет и… возможно, больше никогда не будет, — стараясь как можно осторожнее, я напомнила ему об этом.
— Да-да, для вас она, может, и умерла, но для меня она всегда будет жива! — я прекрасно поняла Ламиата и больше не сказала ему ни слова. Несмотря ни на что он всё ещё верит, надеется и любит.
Глава 25 «Инстинкт выживания»
Ещё одна смерть. Сколько можно? Друг детства, учитель, Шелена и теперь Кана… Для кого-то это количество незначительно, но для меня — это слишком много. Погибают дорогие мне люди, которых я не успел спасти и теперь корю себя за это. Друг детства умер от плети, учителя убили захватчики, Шелена умерла от стрел шаманов, а Кана пожертвовала собой ради подруги. И ни в одном случае я не смог помочь им. Я начинал ненавидеть себя, потому что не оказывался в нужную секунду рядом, ненавидел шаманов, потому что они всё портили и ломали, ненавидел мир, потому что он сходил с ума и саморазрушался. Должно было что-то произойти, какой-то переломный момент, но я никак не ожидал, что этот перелом произойдёт в жизни моего нового друга. Кана стала для меня той, кто понимал мою душу, видел её изнутри и пытался всегда помочь, даже самым простым разговором. Возможно, убийца понимает убийцу. Однако, несмотря на её расу, она осталась светлым человеком в моей памяти.
Тело, лёд, река, кровь — всё это быстро промелькнуло перед моими глазами, а в памяти всплыли ужасающие картины: кровь, крики, стрелы, пронизывающие тело, глаза, наполненные боли и страдания. От этих воспоминаний я не мог пошевелиться.
С сознательного детства я рос в детской колонии, которой управлял какой-то тиран. Я не знаю, где находилось это место, не знаю, почему я там находился и где были мои родители. Но я хорошо помнил своё окружение: миллионы таких же тощих, грязных и замученных детей ежедневно таскали мешки, доски и что-то ещё по потрескавшейся сухой земле. Было жарко и в то же время холодно, хотелось пить и есть, спать или просто смокнуть глаза на пару минут. Но мы работали не покладая рук. Кто-то из детей заболевал и умирал, кто-то умирал от голода, жажды или нехватки сна. Не знаю, как я вообще остался в живых.
В двенадцать лет меня отправили на испытательный полигон, где я и проявил свои первые магические способности: гипноз, который действовал тогда только на животных. Меня сразу перевели в другую группу детей, где стали обучать техникам боя и магии. Я думал, что будет легче, но всё стало намного тяжелее. Изнурительные тренировки даже ночью! Нас выгоняли в леса на охоту, чтобы мы сами добывали себе пропитание. Так я и научился готовить прямо на открытом воздухе. Кроме таких тренировок нас закаляли, испытывали в спаррингах и старались натравить друг на друга, чтобы создать живую ситуацию соперничества. Там я и познакомился со своим другом детства, он был воином, сильным и выносливым парнем. Но однажды главный в нашей колонии забил его до смерти прямо у меня на глазах, а я просто стоял и не мог пошевелиться… Я струсил.
С восемнадцати лет нас отправляли на какие-то военные задания. Тогда я и представить не мог, что мы должны будем стать захватчиками: хладнокровными, безумными убийцами, что не ведают пощады… И со своего первого задания я понял, что это не для меня; я стал помогать людям сбегать, сражался против своих же колонистов. Я не хочу убивать, не хочу смотреть, как умирают беспомощные люди. И в ту же самую войну я сбежал, скрылся в какой-то шахте, где меня и нашёл мой будущий учитель-старик. Он был добрый, весёлый и очень мудрый; я понял это по его глазам: они были наполнены искренностью и сочувствием. Он протянул мне руку, но я уже никому не доверял, поэтому достал свой кинжал и направил его на этого старика. Он улыбнулся и достал из боковой сумки булку, которую поднёс к моему кинжалу и разрезал её пополам. Так я и понял, что это мой родной человек. Учитель был строгим, но он только хотел вложить в меня веру в добро и бесконечную силу человека. Он научил меня многому: борьбе, медитации, чтению, письму и травологии, что и стало страстью моей жизни. Мы тренировались очень много, но это не было тиранией, это было любовью… Учитель любил меня, как своего родного сына или внука, он верил в меня, постоянно ждал моего появления на пороге дома и смеялся со мной. Тогда я понял, как прекрасно иметь семью…
Нашему тихому счастью пришёл конец всего лишь в одно мгновенье. Не знаю, приходили за мной, за убийством или же искали что-то очень важное… В тот день я ушёл на реку, набрать воды и наловить пару рыбок на ужин, а когда вернулся, вся наша хижина была разгромлена, а внутри неё на полу лежал старик с раной в груди… Я вернулся слишком поздно: учитель был уже мёртв. В который раз я проклинал себя, проклинал жизнь и тех упырей, что так обошлись с теперь уже моим дедом. Это означало конец моей привычной жизни.
Мне двадцать два года, я молод и отчаявшийся в жизни. Не вижу своё будущее, а лишь только знаю, что ничего меня не радует более, чем сбор трав и создание лекарств. Мне пришлось переехать в королевство Ариэтас, потому что там произрастало много лекарственных трав. Я долго скитался, не зная, где найти приют. Денег не было, а продажа трав шла плохо, потому как горожане охотнее покупали молотые специи или уже готовые смеси и лекарства. Что ж, я был бездомный, безденежный и безнадёжный, никому ненужный обормот, пока не появилась она… Свет моей жизни. Я продавал свои травы самым обычным солнечным днём, и неожиданно подошла девушка в дорогом на вид платье нефритового оттенка, протянула мне золотую монету, которой было более чем достаточно за любой пучок трав.
— Я возьму пучок лаврового листа и свежие тюльпаны, — улыбнулась она мне. Только сейчас я заметил, как игриво поблёскивали на солнце её зеленовато-синие глаза, как переливались её золотисто-русые пышные волосы, заплетённые в толстые косы, и как веснушки на аккуратном носике сочетались с её бесконечно тёплой внешностью.
— Мисс, это слишком много, я не могу принять такую сумму. Возьмите что-нибудь ещё.
— Больше мне ничего не нужно. На такую сумму я оцениваю твой товар, — она мило улыбалась.
— Об этом жесте могут дурно подумать в обществе.
— Хорошо. Тогда я добавлю ещё три монеты, — она вытащила из приталенного кармашка платья мешочек с монетами, — и куплю у тебя… — она стала внимательно осматривать меня, — твою куртку!
— Куртку? — я был обескуражен. Твою ж… под курткой ничего не было…
— Да, снимай быстрее! — улыбчиво торопила меня девушка. Я послушно снял с себя охотничью куртку и остался с абсолютно голым торсом. Незнакомка осмотрела меня и маняще улыбнулась, забирая куртку, лавр и тюльпаны и отдавая мне деньги.
