— Ребята, мы такая крутая команда! — взвизгнула я от искреннего счастья. — Ну что, какой у нас план Фирилл?
— Сначала нам нужно вырубить охрану, чтобы незаметно пробраться через запасные ходы. Переодеваться в их форму не получится — они мнительны сейчас.
— У меня вопрос! — прервал Лот. — Каким образом вы собираетесь оглушить солдат? Просто подойдёте? Они быстро вызовут подмогу. Не прокатит!
— Да, я тоже уже об этом подумал. Надо подумать…
— Может, мы соблазним их под видом обычных крестьянок, а потом шмяк по голове и всё? — такое могла предложить только Алекса.
— А если они вспомнят ваши лица?
Все притихли в задумчивом молчании: каждый размышлял над этим трудным вопросом, пытаясь прийти к чему-то рациональному. Неожиданно к нам в лагерь приковылял низенький старичок с доброжелательным выражением лица и с тёмной бутылкой в руках. Он бесцеремонно подошёл к котелку с похлёбкой и начал зачерпывать дымящуюся жидкость. Все медленно обернулись к нему, а затем начали переглядываться, выражая всей мимикой лица то недоумение, которое посетило нас. Подумать только, какой-то старик-отшельник без лишних вопросов, без стеснения ест сейчас нашу еду прямо из котелка! Единственной, кого нисколько не удивляла эта ситуация, была Рэн. Она вышла из своей палатки с тарелками и ложками и быстро кинулась к старичку со словами: «Ой, дедушка, да что же вы прямо из котелка едите! Вы бы попросили меня, я бы вам и так налила, в тарелочку!». На моём лице появилась снисходительная улыбка. «Добрая душа» ― подумала я.
— Дедушка, а вы кто? — задала я первый вопрос, когда все мы подошли к месту действия.
— Я бродяга! — с широкой улыбкой отозвался он.
— Н-да… Забавная ситуация! — цокнул Пэврен.
— Я вам имя не буду называть. Вы всё равно ни его, ни меня не запомните. Называйте меня просто дедуля.
— Вы такой простой! — отозвалась Алекса, вытаскивая из-за его пазухи бутылку с вином. — А вам не много!? Вы же так быстрее на тот свет отправитесь! Зачем вы так много пьёте?
— Сила в истине, а истина в вине! — отчеканил дедуля.
— Какой-то слабый аргумент, — ответила я.
— А по-моему, очень разумный и поэтичный! — вмешался Пэврен.
— А вы-то сами кто такие? — с интересом взглянул на нас старик. — Одеты чудно, да и много вас. Война что ли идёт?
— Можно и так сказать… ― процедила я сквозь зубы.
— Вы хорошие воины! Накормили бедного старика, не прогоняете. С кем воюете-то?
— С Даркаром. Знаете, где это?
— Да как не знать-то? Я ж жил там раньше! При самом дворце! Был казначеем самого короля! Только вот эта старая мымра распустила старый придворный совет, слуг поменяла! — на лице старика читалось негодование и злость.
— Может быть, вы знаете, как можно незаметно прокрасться во дворец? — невзначай поинтересовалась Алекса.
— А-а-а-а… ― одобрительно заулыбался отшельник, — нравитесь вы мне! Помогу я вам. Тем более я тоже желаю свержения этой Дарканы! — все подошли поближе к старичку. — Есть подземный ход, который соединяет Лагерь бродяг, Даркнесс, Деревню огня и могильник. Некоторые лазы завалены. Никто, кроме меня и верховного советника Даркара не знает про них.
— А что, если этот верховный советник уже поделился этой тайной с Дарканой или её войском? — предположила я.
— Нет, это невозможно! — хитро улыбнулся старик.
— Почему это? — негодовал Лот. — Я, конечно, тоже не слышал про эти ходы, хотя находился в приближении Дарканы десять лет…
— Потому что он умер! — выдал дед. — Лучше всего хранят секреты мертвецы!
— Оу… ― раздалось вокруг старика.
— В лагере бродяг найдите старый колодец, спуститесь на его дно и поищите камень, не похожий на остальные. Он открывает путь. Затем пойдёте всё прямо, никуда не сворачивая, так и придёте в Даркнесс.
Все поблагодарили старика и разрешили ему оставаться здесь, сколько он захочет. Мы объявили остальным о нашем плане по нападению. По словам Фирилла, завтра на рассвете мы должны были пройти по тайному ходу к Даркнессу прямиком в замок и оглушить максимально возможное количество стражи. Всё это должно было выполняться быстро и скрытно. Мастера иллюзии будут создавать копии стражников, некоторые из нас переоденутся в их форму и проникнут к Даркане, застав её врасплох. А дальше — дело за мной.
Оставалась последняя ночь, которая сохраняла нам жизнь. Никто не был уверен в том, что завтра он вернётся домой живым. Каждого беспокоил один вопрос: «Как спастись и где?». Отправляясь на войну, туда, где тебя, вероятнее всего, ждёт явная смерть, ты пытаешься ухватиться за единственно последний глоток жизни. Какова цена смерти? Какова цена вечной памяти? Слёзы, грусть, тоска, отчаяние? Самое страшное — это забвение. Оно хоронит человека в прахе его ничтожества. Я бы никогда никому не пожелала оказаться на таком пересечении жизненного пути и будущей судьбы. Ты боишься малейшего колебания, еле уловимого вздоха или того момента, когда прикрываешь глаза хоть на секунду. Было ли мне страшно? Очень. Хотела ли я всё остановить прямо сейчас? Ни за что!
Мои размышления прервал Ламиат, который тихо вошёл в палатку и подошёл ко мне, неподвижно сидящей на койке, уставившись в её угол. Мой взгляд не дрогнул. Лам присел напротив меня и, взяв в свои руки мои ладони, аккуратно поцеловал их. Мы сидели в полном молчании ещё пару минут, пока мой серьёзный, полный слёз взгляд не упал на Ламиата. Мои губы задрожали, и я обхватила ладонями его лицо. Его руки легли на мои колени и сжали их.
— Я не хочу терять тебя… ― мой голос предательски дрожал, готовый превратиться в поток слёз.
— Ты и не потеряешь, — прошептал Лам. — Если с тобой что-то случится, я себе этого не прощу. Ты же знаешь меня.
— А если ты… ― я боялась закончить эту фразу.
— Нет, Кана. Даже не думай об этом. Я никогда тебя не оставлю, слышишь? Мы сходим в этот дворец, напинаем там всем и вернёмся домой. Целыми и слегка покоцаными. Соберём всех наших друзей и закатим пир! — Ламиат говорил это с такой беззаботной улыбкой, что мне действительно захотелось в это поверить.
— Ты такой дурной! — сквозь слёзы рассмеялась я.
— Кана, не плачь, пожалуйста, — Лам стал стирать слёзы с моих щёк. — Ты сильная!
— Не такая уж я и сильная, когда ты рядом. Я хочу быть маленькой рядом с тобой, хочу, чтобы ты меня баловал. А сильной я буду тогда, когда ты не сможешь защитить меня.
— Я понял вас, миледи!
— Лам, ты такой тугодум!
— Почему? — недоумевал он.
— Сколько мне ещё ждать, когда ты меня поцелуешь?
В следующую секунду наши тела соприкоснулись, и Лам наконец-то поцеловал меня забвенно, углубляя поцелуй до потери пульса. В такие моменты я чувствовала, будто улетаю куда-то очень далеко. Это наивысшее наслаждение заставляло моё тело и разум трепетать от восторга. Это был последний момент счастья перед последней мыслью о неизбежном конце. Но после бури обязательно настаёт покой и затишье.
