— Ты правда на студии жил? Или это все слухи?
— Было такое. Так получилось, что с одной квартиры меня выселили, а новой я еще не нашел. Вот и жил там полторы недели, среди инструментов и комбиков. Наташка, жена Олега, меня тогда подкармливала, чтоб я коньки не отбросил на бич-пакетах и бутербродах. Она у него вообще уютная такая, хозяйственная. Где этот раздолбай-рокер ее нашел только? Это сейчас он тоже такой спокойный дядечка, а пятнадцать лет назад это был патлатый металлюга.
— А фотографий не осталось? — мне стало интересно.
— Обижаешь, — Сергей достал смартфон, покопался в нем и протянул мне.
— Какие вы забавные, — я улыбнулась, — Олега не узнать совсем. А ты лохматый такой!
— Я ведь так по улице ходил, Саш, — трагично заявил Сергей.
Я фыркнула и, не удержавшись, рассмеялась.
— Сколько тебе здесь?
— Двадцать пять где-то. Мы только собрались тогда, это первые репетиции.
— У вас только басист и ритм гитарист сменились? Кстати, почему Оттис?
— Олег, Томас, Тимофей, Игорь, Сергей — мы были самые хитровыдуманые, по нашему мнению. А когда Том ушел, менять название было поздно. А почему EverNever? Никогда что?
— Никогда-никогда не называть группу нормально. Да как-то так получилось, что собрать мы собрались, что-то написали, а перед первым выступлением надо было придумать, как нас объявить, вот мы за полчаса на коленке название и придумали. Тоже потом менять было уже поздно.
— Знаешь, у меня были знакомые, которые собирались назвать группу Полумертвый Хомяк. Серьезно. Так что, я считаю, все что хоть каплю благозвучнее — прекрасно.
Я фыркнула, не сдержавшись, и спросила:
— Врешь ведь?
— Ни капли. Но это было очень давно.
Я подперла рукой подбородок, плотнее запахнув куртку. Не знаю, что изменилось, но Сергей сейчас такой искренний, открытый, без подвохов и флирта. Такой он мне нравится еще больше. С таким Топольский мне невероятно легко и уютно.
— Как ты это делаешь? — мне показалось, что он как-то смущенно усмехнулся.
— Что? — спросила я.
— Слушаешь так, что хочется рассказывать.
— Я не специально. Оно само.
— Что бы такого придумать для досъемки? — то ли шутя, то ли всерьез спросил Сергей, — С кем я потом буду так беседовать?
— Я же еще на запись приеду, Сереж, — признаваться, что мне тоже невероятно уютно я не собиралась, — да и такая проблема разве — разговаривать с кем-то?
— А я на концерт приду. Только поговорить нам ни там, ни там не дадут. Проблема, Санечка. Вот чтоб так слушали… — он повернул голову и посмотрел на меня долгим странным взглядом, от которого у меня по спине пробежали мурашки.
А потом, словно уже очнувшись, спросил:
— Будем торговаться?
— Тебе это так надо? — этот торг меня тоже развлекал, да и хороший повод сменить опасную тему. Слишком я расслабилась.
— Надо. Нравиться уж очень. Что хочешь взамен? Я открыт для предложений.
— А если я захочу чего-нибудь из ряда вон? — улыбнулась я.
— Стриптиз танцевать не стану, продажную любовь не приветствую, прости, даже ради того, чтоб ты меня звала по имени. Остальное готов рассмотреть!
— Вот ты же взрослый, серьезный человек, — рассмеялась я.
— Я и делаю серьезное предложение, а ты все никак ничего не решишь.
— Не зна-а-аю… я еще подумаю.
— Не-не-не, достаточно подумала. Вспоминай, какие у тебя были желания в эту неделю?
— Это нереально, — вспомнила я о билетах.
— Рассказывай. А я уже решу, что реально.
Я вздохнула и выложила ему про концерт.
— И в чем проблема?
— Все билеты раскупили. Выкупить тоже не у кого, я пыталась.
— У меня такой вопрос, — Топольский достал сигареты, — если я тебя приглашу на этот концерт, ты пойдешь?
— Билет уже не достать, — напомнила я.
— А если все-таки?
— Наверное, — я задумалась, — нет.
— Почему? Слишком старый и нудный? — взгляд цепкий, он ловит каждую эмоцию, отразившуюся на моем лице.
— Нет. Просто я не хочу, чтоб наши отношения выходили за рамки рабоче-дружеских, — покривила я душой.
— Так я ведь тебя по-дружески приглашаю, никакого криминала, — лукаво улыбнулся Сергей.
— Вот если будут билеты, тогда поговорим, — хмыкнула я.
— Но все-таки?
— Если будут, то пойду, — сдалась я. Угу, конечно. Старший Ольшанский не смог достать билеты, значит и Топольский в проигрыше, я ничем не рискую.
— Другое дело.
* * *
Домой я попала только ближе к восьми утра. Доснимали мы уже без волнений и томных взглядов, очень быстро и достаточно легко.
— В город подвезти? — спросила я у Сергея.
— Да нет, я с Вадиком уеду, ему по пути, а тебе лучше домой и выспаться.
— Тебе тоже, — напомнила я.
— Я привычный.
Я кивнула и, последний раз бросив взгляд на сворачивающуюся площадку, не выдержала:
— Грустно как-то, что все кончилось.
— Ты не представляешь, как мне жаль, то все кончилось, — Сергей серьезно смотрел на меня, — я уже привык.
— Интересный опыт, — прикинулась я дурочкой, — я поеду?
— Да, конечно, — он чуть отступил, — но ты обещала пойти со мной на концерт.
— Билетов все равно еще нет, — я уже открыла дверь машины, но что-то мне мешало сесть и уехать.
— Ключевое слово — еще. Я позвоню, Санечка. До свидания, — улыбнулся Топольский и, развернувшись, ушел к машине Вадика.
А дома меня ждала Надежда, вызвавшаяся покараулить дом и Зету, пока я шатаюсь по лесам в компании шикарного мужика. И это не мои слова, а ее.
— Ну и как? — налетела на меня подруга, едва я переступила порог.
— Грустно, что все кончилось, — честно сказала я, — пойдем, чай попьем? Тебе, кстати, на работу ко скольки?
— Мать, ты совсем? Сегодня суббота, у меня выходной!
— Я совсем выпала, — усмехнулась я.
— Ты странная какая-то, — подозрительно уставилась на меня Надя, — уж не Сереженка тому виной?
— Коза проницательная, — вздохнула я, наливая две чашки чая — зеленый себе и черный Надежде.
— О-о-о, я хочу подробностей! Подкатывал, что ли?
— Садись, — кивнула я на стул, — я тебе сейчас все расскажу, а ты мне скажешь, что делать.
— Офигеть… — сказала Надька, когда я закончила, — и тебя от него не воротит?
