— Все пройдет, Сань. И боишься ты не дома, а своей беспомощности в нем. Ты же привыкла, что у тебя тут бастион — камеры, охрана, собака, оружие в сейфе, а оказалось, что к твоим воротам подобраться ничего не стоит.
— А еще ничего не стоит заглянуть в окно моей спальни, — я вышла из машины, — поставь чайник, я после всех этих задушевных разговоров с Алевтиной Григорьевной голодная, как волк.
— У тебя в холодильнике-то что-то есть?
— На бутерброды хватит.
Зета мне порадовалась — зализала до полусмерти и не отходила ни на шаг. Все она понимает, только сказать не может.
— У тебя в холодильнике набор умалишенного, — проворчал Андрей, когда я зашла в кухню, — Держи, это, вроде, не твое.
На ладони у друга лежала металлическая зажигалка, со оцарапанными углами.
— Топольский забыл, — я забрала зажигалку и покрутила в руках. На обратной стороне гравировка из двух тополиных листочков на одной ветке — один большой и второй поменьше.
— Так позвони, — сказал Андрей.
— Боюсь. У нас последний разговор и так был какой-то слишком…. Не могу я с ним быть холодной стервой, короче. И это бесит.
— Ты ведь понимаешь, что так, на раскоряку, ты долго не простоишь? Надо шагать куда-то — либо все, либо пробовать еще.
— Со стороны виднее, — скривилась я.
— Не хотел я тебе мозг вправлять, — вздохнул Андрей, — да вижу, иначе никак. Саш, Топольский ведь не отступится, ему конкретика нужна, тот самый шаг, который ты никак сделать не можешь.
— Откуда такая уверенность?
— У тебя есть интересная способность, — усмехнулся Андрей, — забывать, что я мужчина. И да, я тоже люблю конкретику. Саш, для него твое поведение сейчас выглядит как: «Ну я в нерешительности, ты меня подобивайся, а я уже решусь на что-нибудь. Может быть».
— И ты снова прав. Но я не могу его, как ты выразился, послать. Казалось бы, да? Я думала поболит и все, что я, наверное, и не захочу ничего больше с ним, а только все совсем наоборот и что с этим делать, — я покачала головой, — Вот если бы он выкинул что-то такое, чтоб я разочаровалась совсем.
— Или выкинул что-то такое, чтоб ты простила, да?
— Да. А то у меня никак не перевесит ни в одну сторону — действительно, ни послать, ни простить. Только вот у Сергея нейтралитет, возможно, он того же ждет.
— Два дурака, — вздохнул Андрей, — позвони, повод-то невинный. А я пойду Зету почешу, цветочки понюхаю.
Друг вышел, а я достала телефон и замерла в нерешительности. Зажигалку действительно нужно вернуть и узнать, как котенок на новом месте.
Трубку Сергей поднял почти сразу — после второго гудка.
— Да? — судя по тону, Топольский был удивлен, что я позвонила сама, — Что-то случилось?
— Нет, все хорошо. Просто хотела спросить — ты ничего не терял в последние время?
— Зажигалка, — облегченно вздохнул он, — у тебя оставил?
— Ага.
— Это хорошо, я думал, где-то выронил. Это подарок, было бы жаль потерять.
— Я могу на студию завезти, если там кто-то есть, — предложила я.
— Нет, я завтра вернусь, сам заберу. Если тебе удобно.
— Удобно. Я как раз по делам в городе буду. Как кот?
— Обласкан, накормлен и доволен жизнью, ему тут даже больше меня внимания, — засмеялся Сергей. У него, судя по тону, вообще было хорошее настроение.
— Это хорошо, — я не знала, что еще сказать, трубку вешать не хотелось.
— У тебя все нормально?
— Относительно. Нового ничего, но дома я пока ночевать боюсь.
— И правильно. На вашу охрану надежд мало. Саш, еще раз — если нужна будет помощь, не стесняйся. Взамен я ничего просить не стану.
— Я помню, но пока не нужно. Не буду тебя отвлекать, отдыхай.
— Ты не отвлекаешь, я рад, что ты позвонила. Не ждал, честно сказать.
— Если бы не зажигалка, я бы не позвонила.
— А спросить о здоровье кота? — я точно знаю, что он сейчас улыбается, — его, кстати, назвали Пряником.
— Главное, что все довольны. Позвони мне завтра, договоримся, где встретиться.
— Хорошо. До свидания, Саша.
* * *
Я его увидела в огромное окно, у которого заняла столик. Интересно, это дурацкое радостное чувство когда-нибудь пройдет? Был бы у меня хвост, как у Зеты, я бы им уже колотила.
— Привет! — Сергей присел на диванчик напротив.
— Привет. Держи и не теряй больше, — я подвинула ему зажигалку.
— Спасибо. Сильно торопишься?
— Не особо, а что?
— Кофе выпьешь со мной?
— Почему нет? Я только пришла, — пожала я плечами.
— Не думал, что ты согласишься, — признался Топольский, когда официантка отошла, приняв заказ.
— Тут вкусный кофе и красивый вид из окна.
— Это что-то типа — не обольщайся? — улыбнулся он.
— Что-то вроде.
— Иногда я тебя совсем не понимаю, — покачал головой Топольский, — и меня это ставит в тупик.
— А другие для тебя просто открытая книга?
— В моем возрасте просто стыдно не разбираться в людях. Как твои даритель?
— Никак. Больше ничего пока не приносили, но это не показатель.
— Я даже не знаю, хорошо ли это.
— Да, я бы тоже хотела, чтоб все закончилось уже, — кивнула я.
— Быстро, к сожалению, заканчивается только хорошее.
— И иногда мы в этом сами виноваты, — не удержалась я.
— Это не просто камушек в мой огород, это валун.
— А тебе, значит, можно?
— Извини. Я просто устал, вот и лезет моя колючесть. Конец сезона всегда тяжелый.
— Потом в отпуск?
— Потом альбом, — улыбнулся он.
— Я должна была догадаться.
— А у тебя по-другому?
— Нет, — я покачала головой, — я уже так привыкла. Не знаю, что буду делать, после диплома.
— Делай музыку. У тебя прекрасные песни.
— Льстишь?
— Ни капли, я же говорю, что работу и личное не смешиваю. Просто тебе есть что сказать, почему не попробовать?
— Я задумаюсь. Извини, — я достала из сумочки зазвонивший мобильный.
— Саш… — голос Андрея в трубке был растерян, — тут такое дело… Цельсий затопило, нам выступать негде.
— Как затопило?
— Кипятком. Труба лопнула, там все в пару, аппаратуру они уже похоронили. Деньги вернут, конечно.
