— Я покопался. Про Прохорову мало кто знал, Марков ее хорошо скрывал, видимо, не хотел, чтоб до вас дошло, но из надёжных источников знаю, что отношения у него были с двумя одновременно. Другой вопрос, почему следователь, который ваше дело вел, ее не нашел.
— Потому что не искал? Но да, странно.
— Странно. Но не очень важно, на самом деле.
— А сейчас с ней что? — спросил Сергей.
— Тут еще интереснее, после смерти Маркова она, как бы помягче… с ума сошла.
— В каком смысле?
— В прямом. Нервный срыв, потом ПНД
[8], там сломали окончательно. Недееспособной не признали, но по рассказам бывших коллег, с головой у Прохоровой стало не совсем хорошо — навязчивые идеи, вспышки агрессии. Ее поэтому и уволили, что она с коллегой сцепилась и нос ей сломала. О стол.
— Кошмар какой… Ей что-то было?
— Нет, примирение сторон. За последний год я про нее мало что нашел, официально она не работает, по месту прописки не живет, у родителей не появляется, они про нее тоже почти ничего не знают.
— Как так? Родной ребенок ведь…
— Кроме Натальи еще трое детей в семье, младший школьник, пятиклассник. Зачем там непутевая дочь?
— Не повезло…
— На себя проецируете? — спросил детектив.
— Не без этого. А кем она работала?
— Дизайнер. Это, кстати, фотографии объясняет.
— Думаете, весь этот цирк дело рук Диминой любовницы?
— Очень много сходится, Саша. И информацией она могла располагать и фотографии состряпать. В любом случае нужно с ней побеседовать.
— А ведь если все действительно так… — я перестала нервно барабанить пальцами по колену, — то все складывается — Дима вполне мог с ней делится чем-то, а может у них был какой-то план, кто знает.
— Насчет плана… Марков знал, что вам юридически принадлежит? Кроме машины?
— Дом, он мой по завещанию, я этого не скрывала никогда, про долю в фирме он тоже знал, но я тогда в эти дела не лезла, просто бумажки подписывала по необходимости, он видел. Да и я за него замуж собиралась, конечно Дима все знал.
— Да я вот к чему… Был у меня в практике подобный случай, только там новобрачная прожила чуть больше полугода. Вдовец, он же наследник, быстро женился на любовнице, которая ему и помогла.
— Банальщина какая, — поморщился Топольский, внимательно слушавший наш диалог.
— Да, я тоже чего-то большего от Димы ждала. Человек даже после смерти не перестает меня разочаровывать.
— Вот именно, что после смерти, — Сергей приобнял меня за плечи, — какая выгода сейчас тебя пугать? Спустя время?
— Жизнь испортить? — спросила я.
— А почему только сейчас?
— А что в вашей жизни изменилось, Саша? — спросил Михаил Семенович.
Мы с Сергеем переглянулись.
— Все началось с началом съемок клипа. Ну и…
— Усилилось, когда у вас начался роман, — продолжил детектив. Кто-то не хочет вашего счастья. Чисто бабский подход — нагадить. Простите, Саша.
— Я себя к бабам не отношу, Михаил Семенович, — получилось слишком резко.
— И еще раз простите, — Михаил Семенович смутился.
— Саша, а как так вышло, что при таких друзьях, как Ольшанские, этот… — Сергей помолчал, подбирая определение для Димы, — Клоп, не побоялся тебя подставить и такие планы строить?
— А он не знал, — я усмехнулась, — Лешка никогда не хвастался, кто его отец — не хочет, чтоб дружили ради выгоды. Поэтому Диме, который Лехе не нравился, никто ничего не сказал. Не врали, просто не сказали. Ты ведь знаешь, что есть такой Эдуард Ольшанский, ресторатор и меценат? Они с Лешкой однофамильцы, не родственники, но все, почему-то считают, что Леха его сын. Не тянет этот валенок на сына прокурора в глазах общественности, да и по отчеству не представляется. Вот и Дима не сложил два и два. Со старшим Ольшанским они не пересекались у меня в гостях, по какой-то глупой случайности. Возможно, если бы знал, то ничего бы и не было.
— А может, он бы просто следы лучше заметал.
— Может. Но ситуация абсурдная.
— Здесь, я так понимаю, — Топольский повернулся к Михаилу Семеновичу, — лучше не оставаться?
— Бомба дважды в одну воронку не падает, так что на ваше усмотрение. Как только что-то про Наталью станет известно — я позвоню. Можете не провожать, Саша. Доброй ночи.
Едва за Михаилом Семеновичем закрылась дверь, как Сергей сказал:
— Собирайся. Переночуешь у меня, здесь ты точно не уснешь.
— Усну. Внизу охрана, да и в одну воронку действительно… и поздно уже.
— Ты утром куда-то торопишься?
— У меня дело в институте.
— То есть ты собиралась утром тихонько уйти и оставить меня в недоумении? — улыбнулся Сергей
— У меня вообще не было четкого плана, — я сдержала зевок — спала я прошлой ночью плохо.
Сергей присел перед диваном — нравится ему такое положение относительно меня? А меня пробирает от этого взгляда снизу-вверх. Не спрашивайте почему, я сама не понимаю.
— Шли бы вы спать, госпожа Лишина. Вам сегодня снова досталось.
— Да нет, я давно привыкла к мысли, что мой бывший конченый урод. Просто каждый раз удивляюсь — насколько конченный.
— Я тоже не перестаю удивляться. Спать ты идешь?
— Да, надо. Ты же останешься? — спросила я и выдала свою нервозность интонацией.
— А я похож на человека, который может тебя бросить одну, ночью, с туповатой охраной и разбитым окном?
— Не похож. Я тебе в гостевой внизу постелю, подожди немного.
Сергей поднялся одновременно со мной и придержал за плечи:
— Постой.
Теперь уже я посмотрела на него снизу-вверх.
— Ты могла сказать сразу, — сказал он и я сразу поняла, к чему это относится.
— Не могла. Сереж, я и так одна большая про…
— Тсссс, — он легко коснулся моих губ своими, — я виноват. Не разглядел, не понял, хотя ты говорила. Хорошая моя, пожалуйста, говори прямо, я не всегда могу быть мудрым и спокойным.
— Хорошо, я постараюсь. И ты не виноват.
— Постарайся. И можно нескромный вопрос? Где ты будешь спать, не с разбитым же окном?
— Дом большой, — ага, только в родительскую спальню мне не хочется совсем, как только мама переехала, там все такое нежилое, — а что?
— Кровать широкая. Приставать не буду. А тебе страшно и это видно.
— Мне не страшно. И я, все-таки, наверх, извини.
