— Никогда бы не сказал.
— Она не любит. Ей проще балаган устроить, чем всерьез о своих проблемах говорить. Гордость, или, как Лешка сказал, дурость и веселый идиотизм.
— Защитная реакция. Ты же знаешь, почему так любят шутки про смерть?
— Потому что если шутить о чем-то страшном, то меньше боишься?
— Именно.
— Да, наверное.
— Занятные вы, — Сергей покачал головой, — Даже завидую немного — у меня таких друзей не было.
— А Олег?
— Я детство имею в виду — с кем вырос, все растерялись куда-то. Хотя наше поколение вообще невезучее — перестройка, развал Союза, Чечня, опять же.
— Я только сейчас задумалась, что ты, по сути, в другой стране родился…
— Несуществующей. Топольский — динозавр, — фыркнул Сергей.
— Я все спросить хочу, но повода не было, — меня правда этот вопрос несколько недель мучил — как только начала анализировать произошедшее, — Сереж, а откуда ты знаешь, как выглядит самодельная бомба?
— Боевиков много смотрел в свое время, — слишком быстро ответил он.
— А теперь серьезно? Лихие девяностые?
Сергей поморщился.
— Какие стереотипы вашей хорошенькой головке, госпожа Лишина.
— Ты от вопроса не уходи.
— Героики не будет. Просто дурак, просто чуть не вляпался, просто захотел легких денег. Мозгов хватило не лезть дальше, а то бы закрыли за разбой.
— О как…
— А ты думала? Неприятный эпизод моей биографии, честно говоря. В моей провинции тогда достаточно распространенный сценарий был, так что ничего из ряда вон, — он пожал плечами.
— Никогда бы не подумала.
— Положительный слишком?
— Сереж, ну какой из тебя гопник?
— Вот в том-то и дело, что никакой и это большой плюс. А то, кто знает, кочевал бы сейчас по тюрьмам и каторгам.
— Хорошо пошутил, ага.
— Во времена моей юности, госпожа Лишина, это было почти престижно, между прочим.
— Знаю. Я в кино видела, — хихикнула я.
— О, господи, — Топольский закатил глаза к потолку, — Саша!
* * *
Следующим, с кем нужно было поговорить, был Андрей. На мое счастье, Дашка наслаждалась свободой и сбежала гулять с подружками, поэтому нашему разговору на кухне никто не мешал.
— Ясно, — сказал Андрей, когда я закончила пересказывать то, что узнала от старшего Ольшанского, — буду осторожнее и за Дашкой пригляжу. Ты тоже по ночам не шляйся, даже если и не одна.
— Кто бы меня еще отпустил ночью одну, — улыбнулась я.
— Точно, ты же теперь… Как в целом-то? Уживаетесь?
— Да мы и в Черногории хорошо уживались. Я боюсь загадывать, но пока все хорошо складывается.
— Вот и славно.
— Андрюш… я спасибо хотела сказать, — на самом деле эти слова давно крутились у меня в голове, — Ты снова оказался умнее. Хорошо, что я тебя послушала.
— Главное, что у тебя все хорошо. Сейчас Диму откопают, скажут, что там точно он и ты выдохнешь.
— Ты так уверен, что он мертв?
— Я очень хочу в это верить, Сань, — серьезно сказал Андрей, — тем более, шансы есть.
— Пятьдесят на пятьдесят. Так что все нервничаем и ждем, что скажет дядя Игорь. Вот и он, кстати, — я достала звонящий телефон и смахнула вверх зеленый кружок, — Да?
— Лешка разбился, — сказал старший Ольшанский глухо.
— Живой? — сердце неприятно жалось и подкатилось к горлу.
— Да. В сознании.
— Адрес скажите, я приеду.
— Саш? — Андрей настороженно смотрит на меня.
— Лешка в аварию попал, дядя Игорь звонил, — я автоматически убрала телефон в карман.
— Жив?
Я кивнула.
— Поехали, — Андрей взял ключи от машины, — надеюсь, пока доедем, дядя Игорь Леху не добьет.
— Мне кажется, он сам там едва живой.
— Не нервничай, Саш. Леха без защиты редко, если жив, то обошлось.
— Надеюсь.
Старший Ольшанский, как-то сразу постаревший, нашелся на втором этаже больницы.
— Как Лешка? — спросил Андрей, пожимая ему руку.
— Сотрясение, рука сломана — тормозил ей, что ли? Ссадины, ушибы.
— Как так получилось? Он же хорошо водит?
— Тормоза отказали. По асфальту протащило метров десять, если не больше, ладно ума хватило в защите быть.
— Трезвый? — тихо спросила я.
— Да, абсолютно. Действительно тормоза виноваты.
— К нему можно?
— Надо у врача узнать, — растерялся старший Ольшанский, — меня пустили.
— Я узнаю, — Андрей кивнул и ушел по коридору.
— Вы не переживайте только. Лешка же здоровый, как лось, — я тронула дядю Игоря за локоть.
— Дурак он здоровый. Сколько просил не гонять, как об стенку горох! А если бы в городе под фуру влетел?
— Но обошлось же, теперь внимательнее будет.
— Сама веришь, что будет? — вздохнул дядя Игорь.
— Верю. Он дурной, но, если по носу получит, понимает. Помните, как он с велика упал?
— Это когда на камень наехал? Помню, конечно, я тогда чуть не поседел, когда в травм пункт его вез.
— Я тоже. Это же я тогда Лешке догонялки эти предложила, думала вы с папой меня убьете — Лешку убивать было нельзя, он и так был весь израненный, одни колени в мясо чего стоили! — улыбнулась я, — Так он ведь после этого аккуратнее стал и на дорогу смотреть.
— Да, я потом и не помню, чтоб он так бился… — старший Ольшанский тоже слабо улыбнулся, — причинно-следственные связи у Лешки хорошо развиты.
— Ну вот. Главное, живой, остальное срастется, — я посмотрела в другой конец коридора, — вон Андрей кого-то нашел, сейчас нам что-то конкретное скажут.
Врач, пожилой и усталый, оглядел нашу компанию и вздохнул:
— Ну что вам сказать… молодой, здоровый, отделался легко, но понаблюдать надо, минимум пару дней.
— К нему можно? — спросила я.
— Кто-то один. И не долго.
— Иди, — кивнул мне Андрей, — тебе он больше обрадуется.
Леха сидел на постели. Взъерошенный, рука в гипсе на перевязи, голые ноги в синяках и бинтах.
— Привет! Батя сдал? — спросил он.
— Привет! Он переживает, Леш, — я подвинула стул поближе к нему и села, — Ты как?
Леха кивнул на загипсованную руку:
