Саша встала, подошла ко мне и молча обняла, уперевшись лбом в плечо.
— Саш?
— Ммм? — она даже не пошевелилась.
— Все нормально?
— Угу.
— Саааш.
— Обними меня просто, что ты пристал с вопросами?
— Наглёж, — я улыбнулся, но обнял, поцеловал в висок.
— Не наглеж. Просто не хочу сегодня больше ни о чем плохом думать. Завтра опять что-то поменяется, опять надо начинать бояться.
— Я понял. Давай я тебе что-нибудь хорошее расскажу?
— Расскажи. Например, как все будет замечательно, когда этот маразм закончится.
— А у тебя есть сомнения, что будет? Будем вести скучный быт, ты обещала, как жена декабриста, со мной в тур съездить. Развлечение!
— Что ты так меня туром пугаешь?
— Поезда, гостиницы, чужие постели, недосып, косячные орги — ммм, действительно, чем тут пугать?
— Но ты все равно ездишь.
— Потому что мне есть что сказать и мне нужна отдача. А отдача на концертах это что-то феерическое. Ты же понимаешь, да?
— Понимаю. Сереж…
— Что, моя хорошая?
Она потянулась, коснулась моих губ своими, едва-едва, а я забыл, как дышать.
— Не хочу ни о чем думать, — очень тихо сказала Саша.
А я хочу? Или могу?
Медленный тягучий поцелуй, никаких пожаров и страстей, только безграничная нежность и желание передать то, что словами не получится.
Хотя кого я обманываю? Я так по ней соскучился за эту неделю, что поцелуй неизбежно перешел и в пожары, и в страсть, и в легкое сумасшествие. Зато думать действительно не получалось. Как думать, когда прямо в эту секунду ты живешь? Живешь, а все что было пару минут назад абсолютно нереально и как будто из другой жизни.
* * *
Колышется занавеска открытого балкона, приглушенный шум проспекта внизу.
Она лежит головой у меня на груди, и водит пальцем по линиям татуировки. Жизнь все еще кажется нереальной — в суматохе, страхах, этот кусочек спокойствия как украденный, но хуже он от этого не стал точно.
— Набью твой профиль на груди, будешь знать, — пригрозил я.
— Не надо. А кроме шуток — есть какая-то со значением?
— Птичка на плече, ага, вот эта. Самая первая, в ней какой-то смысл, наверное. Остальное потому что захотел.
— Я думала шрамы забить, но испугалась в последний момент.
— Чего испугалась?
— Что больно будет, — она улыбнулась, — плохо представляю, как в меня будут тыкать иголкой.
— Это не больно, на самом деле. Если передумаешь, познакомлю со своим мастером.
— А парные слабо?
— Саааша, — я не удержался и засмеялся, — если это не сердечки или пошлые обручальные кольца, то я подумаю.
— Кольца рановато.
— Думаешь?
— Серёж, — она приподнялась на локте и серьезно посмотрела на меня.
— Не пугайся. Я пока только о совместной жизни. Понимаешь, мне нравится возвращаться домой, где ты. Нравится варить по утрам две чашки кофе, нравится просыпаться с тобой. Жить с тобой нравится. В конце концов, нравится, что можно просто прийти в соседнюю комнату и тебя обнять, — эти слова давно крутились у меня на языке, но набрался храбрости я только сейчас.
— Мог просто сказать, что любишь, — она улыбнулась так тепло, что у меня даже сердце замерло.
— Люблю.
— Дальше ты меня всерьез замуж позовешь?
— Не исключено.
— Снова торопишься.
— У меня такое чувство, что опаздываю. Состарюсь совсем и ты за меня замуж не пойдешь.
— Дурной ты что ли?
— Дурной. Сашка, я так тебя люблю!
* * *
Александра.
Я проснулась отвратительно поздно и неприлично счастливой.
Залитая светом кухня, запах кофе и любимый мужчина. Я надолго это запомню и часто буду вспоминать потом.
— Ты принципиально кофеварку не покупаешь?
— Кофеварка — это без души, — Сергей снял турку с плиты, ровно в тот момент, когда пена добралась до краев, — а так — это творчество.
— Это время.
— Это несколько минут для себя. Подумать. Иногда это нужно.
— Как я люблю, когда ты такой…
Сергей вопросительно посмотрел на меня.
— Домашний, задумчивый. Заново влюбиться можно.
— Влюбляйтесь, госпожа Лишина, я только за.
— На студию поедешь?
— Да, к трем.
— Вот и хорошо.
Телефон зазвонил ровно через полчаса, как я проводила Сергея на студию. Дядя Игорь не обманул и обеду приехал в компании коренастого серьезного мужчины, который представился Василием, оказался немногословен и вообще произвел на меня впечатление серьезного человека, с которым не страшно отпустить Сергея.
Телефон зазвонил, и если бы не определившийся Надеждин номер, я бы вряд ли ответила.
— Саша, ты можешь приехать? — голос подруги в трубке дрожал,
— Надь, все хорошо?
— Нет, то есть, да. Саш, приезжай, пожалуйста!
— Куда? Надь, объясни по-человечески.
— Саш, пожалуйста!
Тут трубку забрали, и я услышала:
— Привет.
Дышать стало нечем. Этот голос я ни с кем не спутаю и меньше всего я бы хотела его услышать.
— Если Надюша тебе не дорога, можешь позвонить своему музыканту. Я как раз на него смотрю. Машинка хорошая у дядьки и студия в хорошем районе. Позвони, спроси, не холодно ему в рубашечке курить-то?
— Зачем тебе это? Нади мало? — приходилось контролировать каждое слово, чтоб он не понял, что мне страшно.
— Мало. Сразу говорю — позвонишь кому-то, хоть слово скажешь, можешь с обоими попрощаться. Телефон я твой слушаю.
— Я тебе не верю.
— Хочешь три последних номера скажу, на которые ты звонила? А вообще, я сейчас трубочку положу, а ты позвони, как его? Топольскому? Спроси, чем он занят, сразу и поверишь.
Звонок оборвался. Дрожащими руками я набрала номер Сергея.
— Соскучилась? — спросил он, едва сняв трубку.
— Спросить хотела, что ты делаешь, — я до боли впилась ногтями в ладонь, чтоб он ничего не понял, не услышал, как я боюсь услышать ответ.
— Олега жду, стою вот у студии, курю.
— Не холодно?
— Саш, что-то не так? — голос Топольского стал тревожным.
