Достав из бара бутылку, он плеснул бренди в стакан и сделал медленный глоток, смакуя вкус.
– Налить вам, целитель Дельвего?
– Благодарю, не стоит.
Герберт рассмеялся.
– Не бойтесь, я не собираюсь вас травить. Но, по-моему, сегодня всем не помешает выпить. Кроме беременных, запойных и…
Он посмотрел на меня.
– Несовершеннолетних.
– Мне девятнадцать.
– И ты все еще под моей опекой.
А вот об этом я забыла. Папа назначил Герберта опекуном, явно не веря в способности Кайлы и не уверенный в том, что вернется Кортни. А раз я попала в лечебницу, Герберт все так же управляет моим скромным наследством. Или уже несуществующим…
– Твои деньги в порядке, – словно прочитав мои мысли, сказал он. – Я хорошо с ними поработал.
– Зачем? – Я пожала плечами. – Мне все равно дают от двух до пяти лет без магии.
– Ты любишь всех удивлять. Ладно. Пойду как-то осмысливать тот факт, что мой друг вовсе не тот, кем я его считал. Пожалуй, прогуляюсь к озеру. Там сейчас полное умиротворение. Не считая толпы детективов в кустах. Не знаю, кого они там надеются поймать. Но, кажется, скоро поймают меня. Пойду развлеку ребят. Хантер. Ким.
Помахав бокалом, Герберт прямо как был, в рубашке, вышел.
– Он был близок к твоему отцу, да? – спросил Хантер, когда захлопнулась дверь.
– Да. Они дружили. Папа помог Герберту встать на ноги, дал ему образование. Но Герберт ревновал. Для него была унизительна зависимость от друга, а папа не упускал шанса напомнить, кому Герберт всем обязан. Поэтому в отместку тот соблазнил Кортни.
– Но они, похоже, нашли общий язык и вполне счастливы.
– Да. Герберт умный. Кортни повезло, что он любит ее. Иначе давно бы оставил ее ни с чем.
Я поморщилась: от нового приступа головной боли зазвенело в ушах. Действие зелья заканчивалось.
– Тебе нужно еще поспать. Восстановление будет долгим и тяжелым.
Не став противиться, я позволила отвести себя в спальню, осознав, что после еды веки налились тяжестью, а голова почти не соображает. При виде расправленной постели я зевнула. Вот уже второй раз (не считая времени без сознания) я сплю на огромной кровати под тяжелым одеялом и среди мягких подушек. И какое же это невероятное блаженство!
Хантер терпеливо дождался, пока я залезу под одеяло и стыдливо (что в последние два года мне было совершенно несвойственно) стяну рубашку. Я бы с огромным удовольствием приняла ванну, но сил на это уже не было, и я отложила водные процедуры на утро.
Когда Хантер погасил свечу, я вздрогнула: тени деревьев за окном вкупе с фантазией родили новых чудовищ.
– Ты можешь остаться? – вырвалось у меня.
– Что?
– Я уступлю тебе половину кровати. Останься на случай…
«Если он вернется», – хотелось сказать мне.
Но так как я в совершенстве владела искусством манипуляций, то произнесла нечто совсем иное:
– Если я снова попытаюсь причинить кому-то вред.
– Ты не станешь никому вредить, Ким.
– Я же не всегда себя контролирую. Кортни беременна. Она не должна пострадать.
Еще несколько секунд Хантер колебался, но в итоге все же сдался и обошел постель с другой стороны. Он не стал забирать одеяло, лег прямо в одежде поверх и заложил руки за голову, уставившись в потолок. Герберт был прав: сегодня ночью в доме уснут единицы.
– Почему мой отец убил твою сестру? – спросила я.
– Не знаю. Надеялся спросить у него.
– Я попытаюсь помочь его поймать.
– А я попытаюсь помочь тебе поправиться.
Я улыбнулась.
– Это невозможно.
Хантер посмотрел на меня, будто изучая, а потом, спустя несколько минут, когда я уже засыпала, сказал:
– Конрад нашел секрет бессмертия. Думаешь, я не найду способ вернуть тебе… себя?..
Год назад
Он ничего не может с собой поделать. Ее глаза его преследуют. Красивые, голубые, несчастные. Хантер долго боролся с наваждением. Пытался казаться лучше, чем он есть. Но следовало признать: моральные принципы не его сильная сторона. Уолдер был прав, Хантер Дельвего – худшее, что могло случиться с Кимберли Кордеро.
Но в то же время единственное, что ей может помочь.
Сейчас она сидит за столом и рисует. У нее отлично выходит. Если бы она не попала в лечебницу, ее бы наверняка ждало будущее художника.
Ей уже несколько недель не дают зелья. Теперь вместо тумана в ее глазах боль, смешанная с усталостью. Он знает этот взгляд: в минуты просветления многие безумцы ненавидят самих себя, раз за разом спрашивая у богов, за что же они насылают такие кары.
– Как ты себя чувствуешь?
Она поднимает взгляд.
– Отлично.
– Помнишь, мы говорили о лечении, Ким? О том, чтобы помочь тебе?
– Такого лечения не существует.
– У меня есть сестра. Кристина Дельвего. Она очень талантливый менталист. И она как раз исследует болезни, подобные твоей. Давай я вас познакомлю? Кристина поможет тебе, я обещаю.
Она отрывается от блокнота, и Хантер может видеть рисунок. Это миловидная светловолосая девчушка лет десяти.
– Кто это?
– Не знаю.
– Красивая. У тебя талант.
– Когда вы познакомите меня с Кристиной?
Он смотрит ей в глаза, медленно проникая в сознание.
– Сейчас.
На то, чтобы создать образ в ее голове, не требуется много времени. Достаточно лишь обозначить парочкой штрихов – воображение доработает его самостоятельно. Ей нужно лишь показать дорогу к воспоминаниям и знаниям, которые ему так нужны.
Которые помогут поймать проклятого Кордеро.
Ментальное вмешательство – двухсторонний процесс. Но Хантер убеждает себя, что забыл об этом. Ведь это так легко и просто.
Поверить, что желание, которое испытывает Ким, – ее собственное, а не отражение его.
И когда она тянется к его губам – ответить, впиваясь жестким поцелуем в мягкие, но искусанные до крови губы. Прижать к себе, наслаждаясь теплом ее тела. Вдохнуть запах мыла для волос и шоколадного печенья.
Это все только ее.
Так проще жить с самим собой.
Глава 7
Утром я столкнулась с Кортни.
