– А что Герберт? Ему-то какая разница, постель – все, что от меня требовалось. Мы мило проводили время месяца три, а потом я сбежала, едва умер отец. В тот же вечер.
– Где вы встречались?
– В мраморной спальне.
Ким замерла с открытым ртом.
– Я предупреждала.
– Если бы Кристалл узнала, она убила бы вас обоих! – пораженно покачала головой сестра. – Герберт… Не ожидала от него такого.
– А от меня, значит, ожидала? – притворно возмутилась я, но тут же посерьезнела.
Часы в гостиной били десять вечера.
– Тебе нужно отдохнуть, Ким. Не думай обо мне и Герберте. Мы разберемся с прошлым, оно не навредит вам. Пойду скажу нашему поверенному, что вызывать стражу по факту разбитого окна не стоит, и завалюсь спать. Завтра, чувствую, денек будет еще напряженнее.
Сама не знаю, чем я думала, когда шла на ночь глядя в гостевую, к Герберту. Я, конечно, убеждала себя, что лишь предупрежу о Ким, но… но, похоже, во мне еще не улеглась та буря эмоций после утреннего поцелуя.
Герберт сидел в кресле, читал. Немного непривычно было видеть его в очках, пять лет назад он их не носил. Те несколько секунд, что он не замечал меня, дали возможность посмотреть на него со стороны, расслабленного, не проверяющего на прочность мою защиту. Мне не понравилось то, что я увидела.
Нарисованный образ монстра стремительно таял, и с каждым днем становилось сложнее убеждать себя, что его близость не несет ничего, кроме грязи.
– Стекло разбила Ким, – без предисловий сказала я. – Не вызывай стражу, не хватало нам еще и допросов Ким.
– Что? – Герберт отложил в сторону книгу и поднялся. – Зачем Ким бросила камень в твое окно?
– Она нас видела. И решила – кстати, справедливо, – что я против происходящего.
– Ким знает о нас? Ты ей рассказала?
– Только сегодня и далеко не все. Но она знает, что я тебя не переношу, и этого ей было достаточно, чтобы попытаться меня защитить. Герберт, пожалуйста, впредь держи себя в руках. Ким не заслужила купаться в этой грязи.
– И что же именно она знает? – Герберт говорил медленно, будто бы лениво, прекрасно зная, как меня бесит эта его манера.
– Только то, что мы спали вместе.
– Сложно было врать, да, Кортни? Ты ведь хорошая девочка. Каково это – признаваться в том, что в восемнадцать спала с другом отца?
– Не сложнее, чем выносить твое присутствие, – парировала я. – Стража отменяется, так что завтра займись Кайлой. Если дело дойдет до суда, я хочу, чтобы ты нашел лучших людей. Мы не можем допустить, чтобы ее лишили магии.
Я повернулась, чтобы уйти, но, едва услышав звук открывающегося ящика, замерла. Интуиция подсказывала, что Герберт сказал далеко не все и если я сейчас не уберусь из его комнаты, то сильно пожалею, но я физически не могла пошевелиться, догадываясь, что он ищет.
– Когда я только познакомился с твоим отцом, он рассказал, что обозначает ваша фамилия. Кордер – удивительное растение. Пьянит тебя, но не разрушает. Стирает сомнения, тревоги и страхи. Оставляет ясный ум… только в том случае, если он не затуманен глубинными желаниями.
– Или пороками, – не удержалась я.
– Возможно.
На бархатистый хриплый голос накладывался треск поленьев в камине – и я переносилась в прошлое, в те месяцы, когда только рядом с ним хоть как-то получалось дышать.
– Цветок кордера может быть как ядом, так и лекарством. Уникальное магическое растение. Твой отец рассказывал, что ваш дальний предок, основавший род, высадил кордеровый сад вокруг своего дома. Конрад Кордеро изучал магию, погружался в самые темные ее глубины. Почти все свойства кордера были описаны им. И он же дал ему название. Знаешь, что еще означает твоя фамилия?
– Нет.
– «Темный». Кордеро на языке первородных означает «темный». Конрад описывал его так: прекрасный внешне, но темный по своим свойствам цветок. Вам очень подходит ваша фамилия. Сестры Кордеро. Темные сестры.
– Ким выбивается из этой эстетики.
– Ким только внешне хрупкая, нежная блондинка. Тебя долго не было. Ей тоже пришлось нелегко.
Я почувствовала, как стало стыдно. Убегая, я спасала себя, но бросила сестер на съедение хейзенвилльскому обществу. Отец умер, мачеха погрузилась в дела. Весь удар приняли на себя девочки. И если Кайла с детства готовилась к этой роли, то Ким никогда не хотела быть в центре внимания.
Когда хотел, Герберт мог двигаться совершенно бесшумно. Я вздрогнула, ощутив его присутствие прямо у себя за спиной, и повернулась. В руках он вертел небольшой пузырек с алой жидкостью, поверхность которой переливалась пурпурным сиянием.
– Помнишь этот вкус, Кортни?
Я молчала.
– Помнишь, – голос понизился до хриплого шепота, – как нам было хорошо?
– Тебе, – поправила я с ледяной улыбкой. – Твое удовольствие дорого мне обошлось, Герберт. Не думай, что я растаю от чувственного взгляда и одного поцелуя, я слишком много времени потратила на то, чтобы понять, какая ты сволочь. И не прыгну в твою постель, даже если ты будешь на коленях об этом умолять. Но можешь попробовать, мне это польстит. И мне не нужен кордер, чтобы расслабиться, потому что моя жизнь – без тебя, без отца, без этого дома – мне нравится. Как бы тебе ни хотелось обратного.
– Ты можешь сколько угодно себя в этом убеждать, – усмехнулся и пожал плечами Герберт, – но твое место здесь. Это знал твой отец, и это знаешь ты сама. Взгляни уже правде в глаза и перестань притворяться.
Он отошел, но аромат парфюма напоминал о нем с каждым вдохом.
– Можешь снова сбежать в Даркфелл, милая. Но перед этим ты все равно проведешь со мной ночь.
– Если это и случится, она станет твоей последней.
Впервые за много лет я не сдержалась. Впервые огненная магия, которой так гордился отец – ведь приручить пламя дано самым могущественным из рода Кордеро, – вырвалась наружу. Пузырек взорвался прямо в руках Герберта, но он даже не дрогнул. По полу растеклись клубы алого тумана.
– Занимайся своим делом, Герберт. Дочь хозяина не для обслуживающего персонала.
В таком состоянии я не очень умело била в больные места, я даже самой себе напомнила загнанного в угол зверя. Хотелось сделать Герберту как можно больнее, но получилось скорее жалко, чем холодно и остро. Не став смотреть на его реакцию, я вылетела из комнаты. Прочь из Кордеро-холла, из проклятого дома, на воздух, на свободу!
Пожалела, что не захватила плащ, но не стала возвращаться. Возможно, Герберт наблюдал за мной из окна. Он удивительно циничен и столь же удивительно отвратителен – если повторить это тысячу раз, можно поверить. Как выдержать рядом с ним еще хоть день? И как не остаться с разбитым сердцем, если все происходящее – его очередная игра?..
