Для какого-нибудь историка или коллекционера эта лаборатория стала бы бесценным даром. Иные работали на протяжении всей жизни, чтобы обнаружить хоть что-то в тысячи раз менее древнее.
– Думаю, это то немногое, что он смог увезти, – не скрывая отвращения в голосе, произнес Райан. – Проклятый садист.
Нет, здесь не было потеков крови, человеческих костей и замученных животных в духе страшных рассказов. Только книги. Много книг, дневников и свитков. Пустых банок с зельями, от старых и помутневших до совсем новых, блестящих.
А еще кресло. При виде его меня пробрала дрожь. Старинный предмет интерьера превратили в нечто совсем иное, добавив ему ремней и веревок. Они удерживали жертву в кресле, надежно фиксируя руки, ноги и, главное, голову. При виде их я инстинктивно потерла шею, почти наяву ощутив удушающий захват ремня.
– Печальное зрелище, – сказал Хантер. – А ведь Конрад был выдающимся магом. Его исследования спасли сотни тысяч жизней. В какой момент он превратился в существо, живущее здесь и убивающее невинных?
– В тот момент, когда решился убить своего сына, – ответила я. – Во всех нас бродят разные мысли, подчас темные или жестокие. Мы им не поддаемся, осознавая всю неправильность этого. Но в тот момент, когда мы решаемся убить… по-настоящему, хладнокровно лишить жизни другого человека – мы превращаемся в чудовищ. И дальше все зависит от того, насколько долго нам позволяют ими быть.
Я подошла к столу с дневниками и полистала парочку. Один, самый свежий, даже не был закончен. По мере того как отцу становилось хуже, понятный и каллиграфический почерк превращался в невнятные закорючки, которые даже я могла разбирать с огромным трудом.
«Кровь. Разум?»
«Ментальный барьер – как сломать?»
Кое-что отец все же рассказывал. Я с трудом вспоминала подробности, но сейчас, при виде его вещей, записей, работ, обрывки всплывали в памяти, добавляя и без того мрачной картине темных мазков.
Ритуал работает, если есть связь на крови. Если в венах жертвы течет твоя кровь – ты выиграл. Если нет – проиграл.
У каждого из нас есть ментальный барьер. Та преграда, отделяющая душу от внешнего жестокого мира магии. У кого-то барьер слабый, даже небольшого ментального удара может хватить, чтобы убить. У кого-то сильный, и не всякому магу под силу пройти через него.
Магию непросто обмануть, но родная кровь вкупе с колдовскими свойствами кордера и особым ритуалом способна творить чудеса. Чтобы все получилось, лишь нужно найти родного человека одного с тобой пола, и, если разум хранит знание о ритуале, вот она – вечность.
С женщинами почему-то никогда не работало. Отец ставил эксперименты и на них, но, может, мы обладали слишком сильным ментальным барьером, а может, требовались особые условия или заклятия.
Последние годы отец, осознав, что судьба не подарит ему сына, работал в основном над этим. Все исследования магии, силы огня, дарованной ему богами, меркли в сравнении со страстным желанием продлить свою жизнь вкупе с животным страхом того, что время истечет раньше, чем у него получится.
Конрад был самоуверен. Не допускал и мысли, что однажды единственным его шансом будет девчонка, ненужная дочь, которую он даже не любил. Хотя любил ли Конрад хоть кого-то из своих детей – вопрос открытый.
«Добровольность».
Я пролистала до конца, до самых последних записей, а потом, брезгливо сморщившись, выбросила дневники.
– Думаете, он вернется? Будем ждать?
– Он не вернется.
Я хотела направиться к выходу, но вдруг остановилась перед углом, куда отец задвинул массивный стол со множеством ящиков. Я навалилась всем весом, чтобы сдвинуть его в сторону, но это получилось, лишь когда ко мне присоединился Райан.
На темной и сырой стене еще остались выцарапанные старым погнутым гвоздем буквы. Я опустилась перед ними, коснулась холодной поверхности, закрыв глаза.
– Я не хочу, чтобы ты уходила, – говорит светловолосая девочка. – Мне одиноко здесь.
За те несколько дней, что мы вместе провели в этом подвале, успели сдружиться. Жизель смотрела на меня с восхищением, однако мне казалось, это лишь из-за дорогой красивой одежды. Сама она была одета в видавшую виды теплую пижаму противного серого цвета. Как пыль в этом подвале.
– Мы уйдем вместе.
– Папа никогда не отпустит меня. Он говорит, мне еще нельзя. Сначала нужно закончить ритуал.
– Я тебя заберу. Я найду и заберу, обещаю.
Жизель улыбается, но так, что мне сразу становится понятно: она не верит.
– Вот!
Я беру старый гвоздь – понятия не имею, откуда он здесь взялся, – и царапаю на стене, возле которой мы сидим, два имени.
КИМ + ЖИЗЕЛЬ
Буквы кривые, гвоздь то и дело срывается, и я режу пальцы. А Жизель смотрит внимательно, склонив голову, изучая меня.
– Видишь? Я обязательно вернусь.
– Я вернулась… – вслед за воспоминаниями повторила я. – Прости, что так поздно.
Райан не отрываясь смотрел на имя сестры.
– Она говорила о мертвом мальчике. А я не понял. – Он устало опустил голову. – Никогда не понимал. Если бы я хоть раз прислушался к ней, задумался, что же случилось с Жизель… Может, смог бы ей помочь.
– Мертвый мальчик?
Значит, и у Жизель были собственные призраки. Только она, в отличие от меня, вряд ли была причиной их смерти. Какая ирония: мне повезло, что боги наградили ментальным даром, а моим жертвам – нет. Интересно, кем был этот мальчик? Настоящим Мэнфордом, лишенным шанса повзрослеть, потому что его отцу понадобилось тело?
Я выпрямилась. Стряхнула наваждение вместе с накатившим чувством вины за то, что Жизель так и не увидела меня снова. За то, что я не сдержала слово. Помнила ли она девочку Ким, что провела в ее подвале несколько дней?
– Зачем отец тебя сюда приводил? – спросил Герберт.
– Чтобы ценила то, что имею. Чтобы всегда знала: со мной случится то же, что и с Жизель. Если я не буду… хорошей девочкой.
Я снова посмотрела на кресло. В подобном я провела много часов, снова и снова выдерживая попытки отца уничтожить мое сознание, превратить в пустую куклу. Десятки зелий, ритуалов, заклинаний. Его отчаяние и злоба – я впитала их как губка, сама превратившись в подобие отца.
– Сожгите здесь все, – глухо произнесла я.
– С удовольствием, – поморщился Герберт.
– Нет! – Хантер преградил мне дорогу. – Ким, это доказательства…
– И что? – Я подняла на него взгляд. – Предъявишь их управлению? Посадишь Конрада?
– Его жертвы заслуживают правосудия. Их близкие заслуживают знать правду.
