Даже Герберт опасался оставлять Диналию одну, и его сестра практически жила у нас. Впрочем, никто не был против: Диналия, в отличие от брата, была чудесным человеком.
Я сидела в карете, глядя на унылые серые пейзажи за окном. Дождь то заканчивался, то начинался снова. Иногда едва уловимые капли противно капали из месива серых туч, иногда вода лилась стеной. Из-под колес омнибусов и экипажей то и дело разлеталась грязь. Я еще не отошла от простуды и хотела лишь оказаться в тепле, но до Даркфелла оставалось несколько часов.
Украдкой я бросала взгляды на Герберта, но тот сидел, погрузившись в чтение каких-то бумаг, и не обращал на меня внимания. Как все усложнилось с моим приездом…
Герберт отвлекся от бумаг и переключил внимание на меня. Под его взглядом стало немного неуютно, и я продолжила смотреть в окно. Но Герберт так просто не сдавался. Его рука легла мне на колено, потом продвинулась вверх, собирая плотную ткань юбки. От прикосновения горячей руки к внутренней стороне бедра я вздрогнула и осознала, как замерзла. На несколько секунд мной овладела слабость, но почти сразу я стряхнула оцепенение и сбросила его руку.
Герберт не сдавался. Его губы коснулись шеи, я отстранилась, но отсаживаться было некуда. Дрожь, прокатившуюся по телу, я обозвала предательской и на пару секунд возненавидела себя за нее.
Не стоит недооценивать силу самовнушения. За годы в колледже я привыкла думать о Герберте как о главном злодее в своей жизни. Желание винить в неудавшемся первом романе кого угодно, кроме себя, сделало свое дело: я искренне верила, что Герберт чуть ли не силой заставил меня с ним спать. Только реальность была немного не согласна. Иногда мне не нужны были зелья, чтобы отдаваться ему без единого возражения.
– Можешь не стараться, выгодный брак тебе не светит, – вяло пошутила я.
Но момент был утрачен, атмосфера безвозвратно потеряна, и Герберт вернулся на свое место, напоследок одарив задумчивым взглядом.
– А ты могла бы, – усмехнулся он. – Как глава рода, ты можешь выйти за кого хочешь. Не знаю дурака, который откажет Кордеро.
– Я не глава рода.
– Станешь ею.
– Кайла старше.
– У Кайлы не может быть детей.
– А я, значит, должна рожать одного за другим? Я разберусь с этими посланиями и вернусь в Даркфелл. Там окончу аспирантуру и останусь преподавать. И, надеюсь, никогда больше не увижу тебя.
Карета затормозила, и в окно я увидела городские ворота.
– Как думаешь, – Герберт поднялся и первым вышел, чтобы подать мне руку, – ваш отец знал, что Кайла не может иметь детей?
Я замерла на верхней ступеньке под мелким моросящим дождем.
– Думаешь, Кайла смогла бы скрыть от Карла факт своего бесплодия? Подумай, Кортни, почему он выставил подобное условие в завещании?
Герберт чуть потянул меня за руку, и я практически упала в его объятия.
– Кайла – заносчивая стерва. Неглупая, но довольно ограниченная девушка. Ким – слишком наивна и добра. Только ты можешь взять на себя за них ответственность, Кортни. И Карл прекрасно это знал.
– Мне это не нужно, – почти прошептала я.
– Так всегда бывает, – Герберт пожал плечами.
Даркфелл – большой город, пожалуй, один из самых больших на материке. И самый запутанный. Его улицы изгибаются под самыми причудливыми углами, переплетаются, путая неопытных путешественников. Крупный промышленный центр, имеющий свой порт, как воздушный, так и водный. Столица моды, богемы и магии.
Люди нашего уровня обычно передвигались по городу в экипажах, но мы решили не нанимать карету, а воспользоваться небольшими трамвайчиками, в которые нужно было вскакивать прямо на ходу – ехали они медленно, весело гремя. На таком трамвайчике можно было попасть практически в любую точку Даркфелла. Необычное и скорее туристическое развлечение – но почему бы и нет, раз мы здесь оказались? Я обожала пустые трамвайчики. Переехав в Даркфелл, часто бесцельно каталась в них, размышляя о разном.
Зачем-то Герберт взял меня за руку. Может, боялся, что упаду. Но нам достался почти пустой трамвайчик, так что я села у окна и предалась тревожным мыслям. А ведь Герберт прав, зачем отец так составил завещание? Ведь он знал, наверняка знал о бесплодии Кайлы. Такие вещи от его внимания никогда не ускользали. Ответ напрашивался простой и понятный, но как же не хотелось в него верить!
Лавка игрушек располагалась недалеко от моего колледжа, и я вздрогнула, увидев знакомый шпиль. После возвращения в Хейзенвилль я все чаще и чаще думала: а так ли хорошо мне было в колледже?
– Может, после пообедаем? – предложил Герберт. – Ты знаешь какой-нибудь неплохой ресторанчик?
– Да, – кивнула я. – Было бы неплохо.
Вдали от Кордеро-холла я вдруг снова начала чувствовать голод и предвкушать удовольствие от еды. Во время учебы не было возможности ходить по дорогим ресторанам, а ведь Даркфелл славился высокой кухней. Тем более по этикету платит Герберт.
Только бы не встретить никого из знакомых!
– У тебя был кто-нибудь, пока ты училась? – вдруг спросил Герберт, словно прочитав мои мысли.
– Что? – Я сделала вид, что не поняла вопроса.
– Ты встречалась с кем-то? Спала?
– Тебя это не должно касаться, – холодно ответила я.
– Однако касается.
– Ты дуешься от ревности, как сам же выразился. – Мне вспомнился наш разговор в спальне.
– А я и не скрываю. И, раз уж у нас сегодня день невероятных догадок, подумай своей кудрявой головкой вот о чем. Ты уехала, поступила в крупный колледж в Даркфелле и посчитала, что сбежала от меня. Неужели я не мог тебя найти? Неужели Кристалл стала бы мне помехой?
– Нам пора. – Я поднялась и направилась к выходу.
– Еще несколько станций.
– Я хочу прогуляться.
В замкнутом пространстве с ним было невыносимо.
А может, я пыталась сбежать от самой себя. Но тут же пожалела, попав под противный моросящий дождик.
Конечно, я думала, почему Герберт меня не ищет, и, конечно, пришла к выводу, что Кристалл запретила, дала мне возможность жить так, как я хочу. Мысль о том, что Герберт просто меня отпустил, не вписывалась в образ, который он с такой тщательностью выстроил. Но сейчас уже ничего не проверишь. Кристалл мертва и не может опровергнуть чужую ложь.
Прежде чем войти в магазинчик, я тряхнула головой, почти неосознанно, чтобы выбросить из головы непрошеные мысли. Меня интересовали лишь куклы, и ничего более. Со странностями отношений я разберусь, когда ничто не будет угрожать мне и сестрам.
Когда Герберт говорил, что магазин распродает остатки товара за бесценок, я не придала этим словам значения. И, лишь оказавшись внутри, поняла, насколько плохи были дела этого атмосферного, но очень мрачного и запущенного магазина.
