Кожу на бедре обожгло ударом и сразу же – поцелуем. Кортни дернула веревки, но узел лишь затянулся туже. Герберт ласково погладил ее по животу, призывая успокоиться.
– Ты ведь веришь мне. – Бархатистые нотки в голосе стали глубже. – Веришь, что я не причиню тебе боли.
Новый удар обжег кожу, но с каждым новым касанием она чувствовала, как отзывается все тело. Чем больше проходило времени, тем сильнее наслаждение смешивалось с болью. Руки Герберта ласкали, умело находя чувствительные места. В какой-то момент Кортни отключилась. Тело еще что-то чувствовало, а в сознании было пусто. Темнота рассыпалась яркими звездами, удовольствие накрыло с головой. Из этого омута она уже не выбралась.
После, когда за горизонтом занимался рассвет, а небо из черного превращалось в нежно-сиреневое, Герберт осторожно наносил ароматное масло на ее ноги и плечи. Каждое его движение было осторожным. Излишне осторожным – ей не было больно. По крайней мере, так, как он думал.
– Злишься? – долго всматриваясь в ее лицо, спросил он.
Внутри было пусто. Так пусто, как никогда не бывало после ночей с ним. Эта пустота пугала больше красных следов на коже.
– Нет, – ответила Кортни. – Не злюсь.
– Я слишком долго о тебе думал. Не сдержался. Прости.
– Я должна идти.
Он не удерживал ее, но старался продлить касание рук. Кортни с трудом застегнула платье, руки слушались плохо, и немного кружилась голова. Просто небольшой побочный эффект зелья. Ей бы в ванну да немного поспать, но Кристалл наверняка попросит спуститься к завтраку. Впрочем, осунувшийся вид никого не удивит: с началом болезни отца в доме редко кто сиял благополучием.
– Ты придешь завтра? – настиг ее голос Герберта.
– Приду, – как послушная девочка, ответила Кортни.
И в этот миг сама себя таковой считала.
Глава 10
Сколько комнат может быть в огромном доме, где веками жили представители одного рода? Много. Семнадцать спален, гостиная, большая и малая столовые, кухня из трех совмещенных помещений, несколько кладовых, чердак, заваленный хламом, подвал, заваленный чуть более нужным хламом, комната для занятий музыкой, несколько кабинетов, зимний сад, прачечная… и еще куча гардеробных, небольших комнатушек, лестниц и подсобок. В любом из этих помещений мог быть проведен ритуал вызова фантома, и когда я думала, что придется проверить все, хотелось жалобно выть.
Но мы начали с гостиной, справедливо полагая, что вряд ли фантом заблудился в незнакомом доме.
– Ладно, скажи, что мы ищем, иначе я засну прямо на ковре, – наконец не выдержала я.
И как только никто не проснулся, пока мы бегали за фантомом и лазили по комнате?
– Тайник. Я думаю, фантома вызвали здесь, и должен быть тайник. Если он возвращался не к хозяину – а хозяина здесь не было, – то к тайнику с камнями для вызова.
– Понятно, – протянула я, пододвинула кресло на место и перешла к камину. – Выстроили же дом! Кому он такой нужен?
– На самом деле немного нетипично, что в доме так мало людей. Когда твой отец был подростком, здесь почти не было свободных спален.
– Да, знаю, а потом они все перемерли от обсидианового гриппа. Мама была целительницей и познакомилась с папой во время эпидемии, а через пару лет родилась Кайла. Это я уже слышала.
Часы пробили шесть утра, и показалось, что сейчас я действительно упаду от усталости.
– На кухне наверняка ничего нет. А есть ужасно хочется.
Я зевнула и потянулась, чтобы немного размять затекшую спину.
– Скоро придет Нина и приготовит твои любимые блинчики. Она уж и не чаяла, что когда-нибудь снова начнет их готовить. Кайла помешана на фигуре, а Ким – поклонница мясных блюд, – усмехнулся Герберт. – А вообще, как давно ты ужинала в приличном месте?
– В том, где люди едят под живую музыку в окружении свечей? – уточнила я. – В семнадцать, когда отмечала день рождения Кайлы.
– И что, жених никогда не приглашал тебя?
– Ты переоцениваешь достаток Джейка. Он из хорошей семьи, но дорогие ресторации ему не по карману. А в Даркфелле они действительно дорогие.
– Пригласить тебя поужинать?
– Ты делаешь это, чтобы показать, что ты лучше Джейка?
– Я делаю это, потому что нам нужна передышка. Мы неделями торчим в доме и говорим только о «К». И скоро начнем срываться друг на друге. Хотя почему скоро? Мы уже это делаем, Кайла довела недавно Ким до слез какими-то абсурдными претензиями. Вечер в ресторане, с хорошим вином и музыкой, который закончится прогулкой по осеннему парку, – неужели тебе не хочется вспомнить, каково это: быть беззаботной богатой наследницей?
К собственному удивлению, я вдруг кивнула:
– Да.
– Серьезно? Ты согласна поужинать со мной? Вечером? Без сестер и твоего полоум… кхм… немного обиженного жениха?
– Ужин, Герберт, а не ужин и постель. Заодно расскажешь, как обстоят дела у семьи. Похоже, мне все-таки придется влезть в управление состоянием.
– Не могу ручаться за себя. Если выпью, боюсь, не удержусь, – хмыкнул он.
Я оставила его реплику без внимания, ибо пальцы что-то нащупали. Что-то, похожее на щель между стеной и камином, куда вполне можно было сунуть листок бумаги или тонкую пластинку. Может, конечно, от времени камни немного отошли, но кто знает? Я уже к любой мелочи отношусь с подозрением.
– Дай что-то тонкое, но прочное, – попросила я.
И Герберт без колебаний дал линейку, валявшуюся на столе, – вечером он сверял налоговые отчеты.
Я просунула линейку в щель и… ничего не произошло. Я даже испытала облегчение – не была готова обнаружить тайник нашего анонима. Потому что все же боялась. Боялась того, что это окажется кто-то очень дорогой нам: Тай или Диналия. Или того, что это будет Джейк, от которого я ждала поддержки. Или Герберт, без помощи которого я просто не справлюсь.
С явным облегчением я начала вытаскивать линейку. Послышался негромкий, но достаточный, чтобы мы услышали, щелчок. По другую сторону камина часть стены вдруг чуть подалась назад и отъехала в сторону. Бесшумно, идеально четко и быстро. Не могу сказать, что Герберт был удивлен, а вот я стояла истуканом, смотря в темное пространство хода. Или потайной комнаты?
– Это что и откуда здесь?
– Дом старый, Кортни. Неужели ты никогда не думала, что здесь могут быть тайные ходы и комнаты?
– Думала… в детстве! Когда мы с Кайлой играли в шпионов. Папа говорил, в доме нет никаких ходов.
– И ты своим детям так же скажешь. Потому что неизвестно, что в этих ходах происходит. Может, там давно все прогнило и соваться туда опасно для жизни?
