«До цели остался один шаг. Вопрос, кто из нас является целью. К.»
– Это было у меня в кармане. О, боги, он ко мне прикасался! Я должна вымыться!
– Это она. Джейк сказал, с ним говорила женщина.
– Нас преследует неадекватная баба? – Кайла закатила глаза.
– Предположительно, влюбленная в Герберта. Она пытается убрать меня со своего пути и использует вас. Так, во всяком случае, все преподнес Джейк, которого она заставила лгать мне.
– Что ж, этого следовало ожидать. Я не удивлюсь, если Хейвен на пару со своим дружком-детективом инсценировала свою смерть. Ты подумай, ему ведь ничего не стоило увезти Ким. Он мог и скрыть живую Хейвен. Мне всегда казалось, что она неровно дышит к Герберту. «Ах, господин Уолдер, я всегда восхищалась вашим профессионализмом!» Противно.
– Их двое, – уверенно произнесла я, подойдя к окну.
На Хейзенвилль опустилась ночь. В темноте сада, среди пугающих деревьев, мне то и дело чудилась фигура в плаще. Я почти перестала отличать тени от реальной опасности. Казалось, из темного сада за нами неотрывно следило нечто злое.
– Их двое. Действуют или против друг друга, или просто играют. Слишком противоречивы события. И… так, лежи, мне надо кое-что проверить.
Разумеется, Кайла не послушалась. Пошатываясь, сестра побрела за мной в комнату, где я проверила ящик стола, всегда закрытый на ключ. Там я хранила дневник Кристалл.
– И что пропало? – буднично, словно уже давно привыкла, поинтересовалась Кайла.
– Дневник. В шкатулке с подарками Кристалл спрятала свой дневник, там было двойное дно.
– А что в дневнике? Намек на личность нашей подруги?
– Нет, обычные переживания нелюбимой жены, играющей роль статусной вещи. Она закончила вести его за пару месяцев до того, как заболел папа. Наверное, потом стало не до мемуаров. Не знаю, зачем его было прятать. Я прочитала весь, от корки до корки, искала шифры, невидимые чернила, заклинания. Ничего.
– Но почему-то он понравился той, что подарила мне приятные часы беспамятства. Зачем?
– Не знаю. Но… думаю, мы сможем выяснить. Я тоже умею играть в эту игру.
Я нагнулась, приподняла краешек ковра и сдвинула несколько фальшивых досок. Книжечка была на месте, точно такая же, какую я нашла в шкатулке. Вернее, это и была она. Неужели «К» так плохо меня знала, что поверила, будто после пропавших документов Белами я стану хранить дневник Кристалл на виду? Я хорошо усвоила урок: хочешь что-то сохранить – прячь как следует.
– Оригинал?
– Ага. – Я кивнула. – На всякий случай сделала копию, а оригинал спрятала. Попробуешь найти то, что ищет «К»? Ты же у нас теоретик и педагог. Только ляг, пожалуйста. Если у тебя сотрясение, надо отдыхать. Идем в гостиную.
Кайла определенно странным образом анализировала дневник. Вместо того чтобы вчитываться в его содержимое, она ногтем ковыряла обложку. Я несколько минут смотрела на ее бесплодные попытки распотрошить дневник, а потом не выдержала и спросила:
– Что ты делаешь?
– Ким так прятала записки от Тая. Делала двойную обложку, внутри прятала тонкий листочек. Кристалл как-то увидела. Ким до смерти перепугалась, что она сдаст их с Таем отцу, но Кристалл никому так и не рассказала.
Кайла вдруг откинулась на подушки с тяжелым вздохом и помассировала виски.
– Она нас любила, – глухо произнесла сестра. – А мы ее нет.
– Она была просто хорошим человеком и выполняла обещание, данное отцу. Мы не любили ее, потому что верили, что если бы не Кристалл, нас папа любил бы чуть больше. Это была иллюзия, и Кристалл все понимала.
Я забрала у сестры дневник и принялась ковырять обложку сама. Не то чтобы я верила, что взрослая женщина прятала что-то в глупом дневнике, скрупулезно подклеивая странички. Но чем-то надо было себя занять. По моим ощущениям, прошло столько времени, что за Герберта и девочек уже можно было начать волноваться. Но часы насмешливо показывали, как я ошибалась.
И когда обложка аккуратно разделилась на две части, я поначалу не поняла, что случилось.
Меж двух половинок обложки был зажат тоненький квадратный листок. Он весь был исписан мелким почерком мачехи.
– Что там? – Нетерпеливая Кайла закусила губу.
– Заметка Кристалл. Я не понимаю… Подожди. Боги, ну и почерк…
Когда я дочитала, то поняла, что мир опасно качается. Пришлось схватиться за подлокотник, чтобы унять головокружение и подступающую тошноту.
– Она считала, что папу убили. Кристалл нашла следы зелья… яда.
– Не могу поверить, – прошептала Кайла. – Кто? Зелье не отравленный нож и не удар камнем по голове в подворотне. Нужно постоянно быть рядом, знать, что он ест и во сколько, улучить момент. Я преподаю алхимию несколько лет! Сварить яд, который убедит даже опытных целителей в том, что это лишь болезнь, почти невозможно! Кто, Кортни, кто был так силен и так близок к нашей семье и почему, убив отца, он не остановился?
Я поднялась, бросив блокнот на стол. Но успев перед этим незаметно спрятать листок в рукав, чтобы Кайла не смогла его прочесть. Она должна остаться дома. А если увидит… то я потеряю и ее тоже.
– Я должна кое с кем поговорить об этом. Будь дома, ладно? Если вернется Герберт, хочу, чтобы ты сказала, куда я пошла.
– А куда ты пошла? Кортни, ты сумасшедшая? Там ночь! И разгуливает какая-то психопатка, жаждущая нас прикончить!
– Я должна сообщить страже, – с трудом выдавила я, отчаянно надеясь, что Кайла не распознает ложь. – Мы обе знаем, что об уликах следует сообщать сразу же. Если папу убили, им нужно это знать. Может, теперь они начнут воспринимать нас всерьез. Отдыхай и ничего не бойся. Наша «К» далеко.
– Откуда ты знаешь?
– Просто знаю.
Кайла в безопасности. Правда, Герберта она вряд ли дождется.
Разумеется, я не собиралась идти к страже.
Просто я теперь совершенно четко знала, кто стоит за всеми событиями.
Ночью на единственном кладбище в Хейзенвилле было пусто и темно. На удивление, оно не охранялось, так что любой мог войти и пройтись по узким тропинкам меж рядов могил, вдоль аллеи погибших в восстании, к фамильным склепам самой богатой части города.
Я увидела склеп, принадлежащий семье Кордеро, еще издалека. Шаги эхом проносились над кладбищем. Меня трясло – наполовину от пронизывающего осеннего холода, наполовину от нервного напряжения. Нервы были натянуты как струны.
Проход в склеп был закрыт массивной каменной плитой, которая сама сдвинулась, едва узнав мою магию.
– Прости, папа, – негромко сказала я. – Ты бы не одобрил. Но я на тебя не похожа.
Я решительно вошла в склеп.
Все вокруг сверкало чистотой. Гроб стоял на постаменте в центре небольшого помещения, вдоль стен была выложена неброская мозаика, а в крошечное окошко на крыше лился слабый лунный свет. С одной из стен на меня смотрел портрет папы. Я так давно не видела его лица. И не была на похоронах, только за утренним кофе прочла некролог в даркфелльской газете.
