— Сотню в день и оплату расходов, гарантия — как минимум, на
десять дней. Можем привлечь любых агентов.
— Сколько агентов можно привлечь за такие деньги?
— Одного, — уставившись на меня, ответила она. — Тебя. И
клиент, черт побери, уверен, что больше не потребуется!
Берта рванула на себя дверь и, проплыв по приемной,
распахнула дверь своего кабинета.
Нам навстречу поднялся высокий, худощавый, узколицый мужчина
с пристальным, оценивающим взглядом, похожий на коммивояжера, поднявшегося по
служебной лестнице. Способен сопоставлять факты, цифры и человеческие характеры
и находить решения.
— Дональд Лэм, мой партнер, — представила меня Берта Кул. —
Дональд, это Ламонт Хоули из «Консолидейтед интериншуранс».
Хоули протянул руку. Его длинные пальцы обвились вокруг моей
ладони. Губы растянулись в ничего не говорящей улыбке — дань условности. Глаза
были неулыбчивые.
— Много о вас наслышан, мистер Лэм, — сказал он.
— Хорошего, плохого или так себе?
— Хорошего. Очень хорошего, в самом деле. О вас такие
отзывы… Я ожидал увидеть… более крупного мужчину.
— Не будем терять время, — прервала его Берта Кул, плюхаясь
в скрипучее вращающееся кресло у стола. — С Дональдом все попадаются на удочку.
Верно, он молод и неказист, но у малого есть мозги. Я, собственно, уже ввела
Дональда в курс, возражений нет. Финансовая сторона — на мне. Он отвечает за работу
вне офиса.
Теперь слово за вами — изложите Дональду суть дела.
Хоули продолжал разглядывать меня, словно все еще не решаясь
принять таким, каков я есть. Но в конце концов он уселся, достал из портфеля
папку, положил на колени и, не заглядывая в нее, принялся скороговоркой
выкладывать факты и цифры.
— Картер Дж. Холгейт, операции с недвижимостью, — начал он.
— Безошибочное деловое чутье. Дела идут отлично, но он до смерти боится
потерпеть убытки из-за какой-нибудь случайности. У нас с ним договор о неограниченном
страховании. 13 августа был в городе Колинда, ехал в северном направлении.
Признает, что ехал уставшим и, возможно, был невнимателен. По городу ехал
следом за легковым автомобилем. Оба подъехали к пересечению Седьмой и Главной
улиц. Светофор переключился на красный, передняя машина остановилась, по словам
Холгейта, очень резко, но подтвердить этого другими свидетельствами он не
может. Холгейт врезался в задний бампер передней машины. За рулем была Вивиан
Дешлер, квартира 619, «Мирамар Апартментс», Колинда, Калифорния; возраст
двадцать шесть лет, блондинка, рост пять футов четыре дюйма; по-видимому,
разведенка, живущая на единовременно выплаченное при разводе пособие, которое
подходит к концу. Автомобиль спортивного типа, быстроходный, но низкий и
легкий. Дешлер утверждает, что в результате внезапного толчка получила травму
головы и шеи. Вы, разумеется, знаете, что подобные травмы — настоящий кошмар
для страховой компании. Никакого сомнения в том, что травмы могут быть крайне
серьезными и что симптомы могут проявиться лишь спустя некоторое время. С
другой стороны, практически нет никакой возможности проверить. Человек говорит,
что у него болит голова, и как тут докажешь, что она у него не болит? Никак.
Ответственность страхователя не подлежит никакому сомнению. Он устал от езды и,
как он доверительно нам сообщил, надеялся обойти идущие впереди машины.
Прибавил скорость, но, увидев, что не справится, вернулся на скорости в прежний
ряд, не заметив красного света на пересечении. Запоздалая реакция — и он
врезался в задний бампер передней машины, и, как назло, машина оказалась
легкой.
— Ладно, — заметил я, — что в этом деле требуется от нас?
— При подобного рода травмах, — продолжал Хоули, — мы
стараемся навести справки о пострадавшем.
Хотим узнать, кто он, откуда, чем занимается, и особенно
стараемся узнать, не противоречит ли его повседневное поведение картине
серьезной травмы. Скажем, на месте свидетеля в суде появляется молодая
привлекательная особа, которая сумеет пустить пыль в глаза присяжным. Улыбнувшись
в их сторону, принимается описывать свои симптомы. Голос выдает страдания,
страдальческая улыбка свидетельствует о том, как стойко она переносит мучения,
и даже перспективу полной утраты здоровья. Рассказывает о головных болях,
бессоннице, нервном расстройстве и далее в том же духе. Так вот, мы вполне
резонно можем подвергнуть ее перекрестному допросу и потом заявить: «Теперь,
мисс Дешлер, давайте обсудим типичный день из вашей жизни. Возьмем, к примеру,
19 сентября нынешнего года. Вы жалуетесь на бессонницу, но в то утро не
забирали оставленные у порога квартиры газеты и молоко до четверти
одиннадцатого. В одиннадцать десять вы вышли из дома и отправились на пляж.
После полудня купались в море. Вечером ходили с кавалером на танцы, а потом
поехали по прибрежному шоссе, остановились полюбоваться океаном и простояли там
два с половиной часа. Затем ваш кавалер отвез вас домой, вошел вместе с вами в
квартиру и пробыл там один час сорок минут». В заключение мы показываем
видеокассету — как она резво бегает по пляжу в купальном костюме, поворачивает
голову к своему кавалеру и заразительно смеется, подзывая его к себе, как она
плещется в волнах прибоя, как демонстрирует свою фигуру. После демонстрации
подобной видеокассеты и перекрестного допроса жюри присяжных понимает, что
жизнь молодой особы не вызывает больших опасений, да и ее физическая активность
ничем не ущемлена.
— Минутку, — прервал его я. — Значит, вы хотите, чтобы я сел
на хвост этой девице, снимал ее, когда она пойдет на пляж, узнавал, в какое время
она открывает дверь, чтобы забрать газету, следил за ее дружком…
— Нет-нет, — горячо возразил Хоули. — Такая работа требует
совершенно других специалистов. У нас имеются свои способы получения
информации, собственные трюк-камеры с телеобъективами. Помимо прочего, мистер
Лэм, не следует забывать, каким образом я подошел к решению проблемы. Обратите
внимание, что, как я сказал, во время перекрестного допроса мы говорим:
«Теперь, мисс Дешлер, давайте обсудим типичный день из вашей жизни», и потом
достаем отчет с перечнем событий, имевших место в тот конкретный день.
Заметьте, что мы не спрашиваем ее, был ли тот день типичным
в ее жизни. Вместо этого наш адвокат прямо говорит: «Обсудим типичный день из
вашей жизни», и начинает перечислять все, что имело место в тот день.
Он старается создать впечатление, что мы до мельчайших
деталей проследили ее действия со дня возбуждения дела до начала судебного
разбирательства. На самом деле у нас, вероятно, имеются сведения всего лишь об
одном-двух днях, и эти дни могут быть днями необычной активности, но мы
подводим к такому выводу, утверждая: «Возьмем типичный день из вашей жизни», и
потом демонстрируя видеопленку и подробные записи.
Мы создаем желаемое впечатление и в то же время нагоняем
страх на свидетельницу, потому что она не знает, что и сколько нам известно.
Иными словами, она, возможно, считает, что мы следили за ее действиями каждую
минуту, ночью и днем.
