— Немного могу.
— Зачем ты хотел встретиться с ним? — спросила она.
— Если откровенно, меня беспокоил вопрос со временем.
Словом, я был не уверен, не совсем уверен, что это случилось в половине
четвертого. Я стал думать, что это могло быть позже. Хотел спросить его, чтобы
быть полностью уверенным.
— Время было не то, — подтвердила она. — Но авария имела
место — я видела его машину.
— Когда?
— Когда ее ремонтировали в гараже. Она была там… о-о, думаю,
целую неделю. Поставили новый радиатор, заменили впереди какие-то части.
— Когда он сказал тебе про аварию? 14 августа?
— Он упомянул о ней мимоходом и… ну, похоже, не придавал
этому особого значения. Он написал о происшествии в страховую компанию. Я
посоветовала ему поставить в известность полицию. Это было во второй половине
дня 14 августа.
Я сказал:
— Мне страшно неприятно, что про меня могут плохо подумать.
Я назвал половину четвертого, потому что Дадли Бедфорд говорил мне, что,
согласно полицейским протоколам, авария случилась в три тридцать.
— Кстати, кто такой Дадли Бедфорд? — спросила Лоррен.
— Знаю лишь, что он приятель одной моей знакомой.
— А с ней ты давно знаком?
— Встречались пару раз.
— Рассчитываешь встречаться и дальше?
— Возможно.
— Как часто?
— Как тебе сказать…
— Не зовут ли эту девушку Дорис Эшли?
— Верно.
— И Бедфорд ее дружок?
— По-моему, так. Почему ты спрашиваешь?
— Потому что, — ответила она, — этот Бедфорд встречался с
мистером Холгейтом и мистер Холгейт ничего не говорил мне про их разговор, а
обычно говорит. Это один из его методов руководства фирмой. Он характеризует
разных людей, которые у него бывают, делится впечатлениями, рассказывает об их
делах и всякое такое, чтобы я знала, как с ними обращаться, когда они звонят в
его отсутствие: перед кем разбиваться в лепешку, разыскивая его для клиента, а
от кого просто-напросто отмахнуться.
А вот о Бедфорде мистер Холгейт не говорил мне ни слова, а
я, разумеется, не спрашивала.
— Ладно, — предложил я, — давай-ка заглянем в кабинет
Мэкстона, а потом поедем искать Холгейта. Закроем помещение, выключим свет, а
там посмотрим, что еще можно сделать.
Лоррен отперла сейф, достала ключ. Мы открыли кабинет
Мэкстона и включили свет.
В кабинете был полный порядок.
— Ничего не тронуто, — отметила Лоррен.
Она в задумчивости постояла, погасила свет, притворила
дверь. Щелкнул замок. Лоррен вернулась к сейфу, положила ключ на место, закрыла
створку сейфа, смешала цифровую комбинацию, подошла к пишущей машинке,
выдернула шнур и натянула на нее пластиковый чехол. Затем зашла в кабинет
Холгейта, захлопнула и заперла окна, выключила свет. Мы вышли на улицу, сели в
машину, и она объяснила, как ехать к Холгейту домой.
На звонок никто не ответил. В доме было темно. Мы побывали в
ночных клубах, где он часто играл в карты.
Безуспешно.
— Должен же он где-нибудь быть? — расстроился я.
Она успокоила меня:
— Ладно, Дональд. «Где-нибудь» есть, но мы не знаем, где
оно. Уже поздно, и я хочу спать. Утром продолжим поиски.
Я посмотрел в ее притворно-невинные глаза. Было, черт
побери, ясно, что она не собирается ложиться спать, а хочет отделаться от меня
и попытаться без свидетелей отыскать Холгейта. Ей не хотелось раскрывать чужаку
его убежище. Она была преданной секретаршей.
Я проглотил всю эту чепуху, отвез ее домой, пожелал
спокойной ночи и уехал.
Объехав квартал, вернулся, припарковал машину. Не прошло и
двух минут, как с автостоянки на большой скорости выскочила машина.
Я поехал следом и на ближайшем освещенном перекрестке
разглядел, что за рулем Лоррен. Она была одна.
Дальше я не поехал. Вернулся в отель «Перкинс». Мне передали
записку — Дорис ждала моего звонка, когда бы я ни вернулся.
Я попросил меня соединить, и вскоре услышал голос Дорис.
Осторожное нейтральное «хэлло!».
— Как делишки? — спросил я.
— Дональд! — узнав голос, воскликнула она. — Я думала, ты
должен оставаться в отеле, на случай если понадобится что передать.
— Как видишь, отвлекли другие дела. Потом расскажу.
Что-нибудь случилось?
— Дональд, я надеялась, что ты вечером, пока было не слишком
поздно, дашь о себе знать.
— Не слишком поздно для чего?
— Для приличий.
— Обязательно надо соблюдать приличия?
— Мне надо — в этом доме.
— Почему бы не переехать?
Она рассмеялась и сказала:
— Серьезно, Дональд. Я надеялась, что мы будем видеться
почаще.
— Давай.
— Когда же?
— Сейчас.
— Уже поздно, Дональд. У нас закрывают парадную дверь.
— Как насчет завтра?
— Было бы здорово. Когда?
— Чем раньше, тем лучше. Кстати, я тебе вечером звонил. Ты
не отвечала.
— Ты мне звонил?
— Да.
— Один раз?
— Да.
— Когда?
— Точно не помню. Во всяком случае, как ты выражаешься, в
приличное время.
— О, Дональд! Должно быть, я выбегала на угол за сигаретами!
Ох, как жалко! Я… так ждала, что ты позвонишь. Девушке не следует так говорить.
Это покажется… А-а, Дональд, к черту условности!
— Ага. Так я подъеду?
— Нет, не теперь, Дональд. Меня выставят отсюда.
— Ладно, мы договорились. Завтра. Пораньше.
Чуть помедлив, она сказала:
— Завтра мне надо встретить кое-кого в аэропорту.
Не хочешь поехать со мной?
— Твои друзья, — заметил я, — иногда бывают слишком буйными.
Челюсть до сих пор болит.
— Я тогда очень разозлилась и, поверь мне, устроила ему
нагоняй. Нет, прилетает не друг, а моя подруга. Вообще-то мне не стоило бы тебя
с ней знакомить. Потрясающая красавица, блондинка, идеальная фигурка. Она
некоторое время пробыла на Востоке, а теперь возвращается утренним рейсом и
просит ее встретить.
