— Ладно, Кроха, — начал Селлерс. — Ты собирал собрание, тебе
и председательствовать. — Он ухмыльнулся в сторону Берты Кул.
Берта Кул в ответ гневно сверкнула глазами.
— Что это у тебя за шутки. Фрэнк Селлерс? Хочешь пришить
убийство Дональду Лэму? — ринулась она в атаку.
— Да он сам старается навесить его на себя, — ответил
Селлерс. — И чем больше барахтается, тем глубже увязает. Скоро совсем увязнет
по самую шейку.
— Слыхала это от тебя и раньше, — продолжала Берта. — И
всякий раз, когда рассеивался дым, Дональд оказывался прав, а ты пользовался
чужой славой. И вот еще что — твоя поганая сигара воняет. Выброси.
— Мне нравится ее вкус, Берта, — парировал Селлерс.
— Ну а мне не нравится ее запах.
— Если угодно, уберу.
— Давай убирай! — разбушевалась Берта.
Селлерс встал и направился к двери.
— Эй, минуту. Куда ты собираешься ее выбрасывать?
Там нет места для твоей сигары…
— Кто сказал выбрасывать? — невинно заметил Селлерс. — Ты
просила убрать ее отсюда, что я и собираюсь сделать.
— И убраться вместе с ней?
— Само собой.
— Садись на свой стул, — приказала Берта. — Можешь минуту
потерпеть и не дурачиться, черт бы тебя побрал! Давай, Дональд, выкладывай, что
там у тебя?
Я обернулся к Ламонту Хоули:
— Так вы не договаривались с детективным агентством «Эйс
Хай»?
— Нет. Я уже говорил миссис Кул.
— Почему вы наняли меня?
— Не вижу причин повторять все заново, Лэм, особенно в
присутствии свидетеля. Боюсь, все, что я скажу, станет достоянием прессы. Но
должен заявить вам — вам двоим, — что моей компании очень не нравится огласка,
которая неизбежно последует за вашим задержанием в связи с расследованием
дорожного происшествия. Вы, возможно, понимаете или поймете позднее, если чуть
вдумаетесь, что мы стараемся избежать огласки в подобных делах и…
— Все это пустая болтовня, — прервал его я. — Почему вы
поручили нам заняться этим делом, вместо того чтобы использовать собственный
следственный отдел?
— Я объяснял уже сотню раз, — раздраженно ответил Хоули.
— Попробуйте объяснить в сто первый, — сказал я. — Сержанту
Селлерсу, вероятно, будет интересно.
Хоули обреченно вздохнул:
— Сержант, не знаю, что думаете вы, но мне кажется, что
мистер Лэм умышленно тянет время.
— Пускай! — махнул рукой Селлерс. — Время есть.
А уж у него-то его будет хоть отбавляй. Может, даже
схлопочет пожизненное, если очень повезет.
— Мы ждем, — напомнил я Хоули.
— Мы полагали, что постороннее агентство в состоянии
получить больше сведений.
— Простите, не понял?
— Вы меня прекрасно слышали.
— Слышать-то я слышал, — согласился я, — но это чушь. Вам по
каким-то соображениям потребовалось постороннее агентство. Не из-за того ли,
что вы опасаетесь обвинения в клевете?
— Что вы говорите? — зло прищурился Хоули.
Он хотел было добавить что-то еще, но передумал.
Селлерс, следивший за Хоули проницательным глазом фараона,
перевидавшего не одного допрашиваемого, сказал:
— Вижу, вы не любите дурной славы, Хоули. По-моему, вопрос
справедливый. Думаю, лучше ответить на него здесь, чем в кабинете окружного
прокурора, где у дверей крутятся жадные до новостей газетчики, заинтригованные
тем, что вашу компанию втянули во всю эту историю.
Хоули побагровел:
— Именно это больше всего и беспокоит меня в данном деле.
— Скорее всего, — заметил я, обращаясь к Селлерсу, — дело
приобрело слишком щекотливый характер. Они были вынуждены предъявить обвинение
Холгейту, но боялись брать на себя ответственность. Им пришлось выложить
немалую сумму, чтобы подставить под удар постороннее агентство.
Селлерс повернулся к Хоули и, вынув изо рта сигару, ткнул ею
в его сторону:
— Есть доля истины, Хоули?
Мучительно о чем-то размышлявший Хоули внезапно изменил
тактику:
— В том, как он повернул дело, нет ни доли истины, сержант.
Однако хочу заметить следующее. Отдельные факты, связанные с тем, как ведет
дело Вивиан Дешлер, убеждают нас в том, что мы, возможно, имеем дело с
профессиональным сговором.
— Что вы имеете в виду под «профессиональным сговором»?
— Скажем, очень подробное описание симптомов.
Доскональное перечисление болей, страданий, нервного
состояния и всего прочего в заявлении о выплате страховой компенсации привело
нас к мысли, что мы, очевидно, имеем дело с симулянткой.
— Только на основании ее заявления?
— Нет, не только. Но и на основании формы, в какой оно было
предъявлено. Наш эксперт допустил некоторую бестактность и в присутствии
свидетелей сказал кое-что такое, что нас обеспокоило. Его слова могли
подтолкнуть к определенным действиям, в случае если бы мы не смогли поддержать
его утверждение, а в тот момент мы не располагали для этого достаточной
информацией и не рассчитывали получить ее имеющимися в нашем распоряжении
средствами.
— Он ответил на твой вопрос, Кроха? — обратился ко мне
Селлерс.
— Напротив, увел сторону, — отчеканил я.
— Ладно, — продолжал Селлерс, — пошли дальше.
Какое твое следующее предположение?
— Следующее предположение сводится к тому, что дорожного
происшествия вообще не было.
— Что значит, вообще не было? — возмутился Ламонт Хоули. —
Никакого сомнения, что авария была.
Мы проверяли в гараже, где ремонтировалась машина Хоули, и в
гараже, где ремонтировалась машина Дешлер. У них даже сохранилась часть заднего
бампера машины Дешлер со следами краски машины Холгейта. Придумайте что-нибудь
поумнее, Лэм.
— Продолжай выкручиваться, Лэм, — ухмыльнулся Селлерс. — Мне
нравится. Ты напоминаешь мне форель, которую я вытащил прошлым летом. Здоровая
была рыбина. Запуталась в сетке и сопротивлялась, как дьявол.
Вертелась, прыгала, хлестала хвостом, но никуда не делась.
Так и осталась в сетке. — От таких приятных воспоминаний Селлерс довольно
прищелкнул языком.
— Неужели не понимаете? — горячился я. — Никакой аварии не
было. Картер Холгейт напился. Начал с коктейлей на дне рождения своей
секретарши. Это было только начало. Потом он поехал куда-то поужинать и там еще
поднабрался. Возвращаясь, кого-то сбил и, испугавшись, бежал. Соображал, что
пьян. Словом, дал деру. Но машина все-таки побита, и надо что-то предпринимать.
Он обращается к своей приятельнице Вивиан Дешлер. Скорее всего, или сама Вивиан
Дешлер, или кто-то из ее хороших знакомых уже попадали в аварию, отделавшись
легким сотрясением головного мозга. Ей было известно, что диагноз легкого
сотрясения головного мозга ни один врач не сможет проверить. Итак, как только
Холгейт более или менее очухался, чтобы быть в состоянии соображать, он подался
к ней. Возможно, где-то около полуночи. И завел примерно такой разговор:
«Послушай, Вивиан, я влип, у меня неприятности. Давай я стукну в задний бампер
твоего автомобиля. Потом придумаем время и место дорожного происшествия,
желательно во второй половине дня, но до того как я приложился к первому
коктейлю. Ты пожалуешься на сотрясение головного мозга и предъявишь мне иск. Я
сделаю вид, что не знаю тебя, совершенно с тобой не знаком, и, стыдясь, признаю
ответственность. Страховой компании придется возместить ущерб. Таким образом я
выкручусь из затруднительного положения, а у тебя будет безупречный повод
обратиться в страховую компанию за вознаграждением в связи с расстройством
здоровья и…»
