— Господи, да я уже рассказала абсолютно все. И не раз.
— Не могли бы вы снова повторить? — попросил Селлерс. —
Видите ли, я хочу все услышать из первых уст. Я разрабатываю версию, которая,
возможно, даст результат.
— Мне очень хочется на это надеяться, — поддержала она его.
— Это было самое бесчеловечное, самое зверское преступление на моей памяти. Я
долгое время не могла спать — мучили кошмары.
— Тогда, будьте добры, расскажите.
— Хорошо, я расскажу, — согласилась она. — Заходите и
присаживайтесь.
Квартира была удобная, уютная. Из кухни доносились аппетитные
запахи.
Вдова прикрыла дверь на кухню, пояснив:
— Готовлю курицу на рашпере. Пахнет восхитительно, но очень
сильно. — И без всякого перехода: — Я не ожидала такого общества.
— Не беспокойтесь, мы на минутку, — заверил ее Селлерс.
— Да я вовсе не против. Просто подумала, что в квартире не
очень-то приятно пахнет.
Мы расселись, и миссис Трои начала свой рассказ:
— Это, по-моему, случилось примерно в половине седьмого
вечера, час пик как раз шел на спад. Я ехала в сторону Лос-Анджелеса, та машина
— следом за мной.
Я взяла себе за правило время от времени смотреть в зеркало
заднего обзора, просто чтобы быть в курсе, что у меня за спиной. Когда дорога
загружена, очень важно видеть, кто едет позади, особенно когда надо
остановиться и видеть, хорошо ли владеет водитель машиной, а то, того и гляди,
врежется в бампер. Видит Бог, так оно и случилось…
Селлерс сочувственно кивнул.
— Так вот, ту машину я увидела издали и сразу поняла, что
водитель пьян. Можете не сомневаться — он был пьян.
— Могли бы вы описать машину?
— Вот этого я как раз и не могу, — ответила она. — Могу
только сказать, что это была большая машина темного цвета, современной модели,
блестящая… ну, знаете, не какой-нибудь там видавший виды драндулет, а новая,
довольно большая машина.
— Водитель петлял? — спросил Селлерс.
— Я бы сказала — да. Обгоняя одну машину, он чуть ее не
задел, затем подрезал другую, оттеснив ее на обочину. Тут я подумала: «Господи,
да он же пьян и может бог знает что натворить! Надо притормозить и прижаться к
обочине». Я так и сделала. Притормозила, прижалась к обочине. И тут он
промчался совсем рядом со мной, так что мне показалось, что он вот-вот врежется
в меня. Но он крутанул влево, потом вправо и зацепил задом передок моей машины.
И тут он, кажется, потерял управление. Машина снова метнулась влево, затем
вправо и врезалась прямо в группу людей, поджидавших автобус.
— Не заметили ли вы номер машины или какие-нибудь приметы? —
спросил Селлерс.
— Господи, нет. Я едва справилась со своей машиной. Он сбил
ее на обочину, и, когда я выруливала, ведущее колесо задело бордюр, и мне
пришлось остановиться… кажется, я была немного потрясена.
— Вот про это говорить не следует, — вмешался капитан
Эндовер. — В случае, если придется давать показания, миссис Трои, не говорите
ничего в таком духе, потому что какой-нибудь адвокатишка мигом ухватится за это
и представит дело так, что вы, якобы, были в истерике и не понимали, что
происходит.
— Со мной не было истерики, — отрезала она. — Я была немного
потрясена, взволнована и… только со мной не было никакой истерики — в том
смысле, как ее понимают.
— Значит, вы ничего не знаете о машине, кроме того, что она
была большая и темная?
— Это все.
— И он задел вашу машину?
— Да.
Капитан Эндовер сообщил:
— Мы взяли краску, оставшуюся на крыле ее машины, в
лаборатории исследовали краску под микроскопом и при помощи спектрографа.
Краска — с последней модели «бьюика».
— Так это же машина Холгейта, — вмешался я. — То есть, у
него была последняя модель «бьюика».
Селлерс нахмурился:
— Не удалось ли вам запомнить что-нибудь такое… о машине,
что могло бы вам подсказать, что это именно она? Подумайте хорошенько. Было ли
в машине что-нибудь такое… что отличало бы ее от других?
— Нет, — ответила она. — Ничего такого не помню.
Водителя я хорошо разглядела.
Селлерс напрягся:
— Хорошо разглядели?
— Да.
— Что вы можете о нем сказать?
— Ну, он выглядел как… словом, крупный мужчина в широкополой
шляпе, с усами, знаете ли, такие коротко подстриженные. Помню, еще одет он был
в такой грубошерстный костюм. Ну, знаете, какие носят офицеры, ковбои, лесничие
или если кто выезжает за город на природу…
Селлерс и Эндовер переглянулись.
— Как, по-вашему, вы бы узнали его по фотографии? — спросил
Селлерс.
— По правде говоря, не знаю. По снимкам узнавать ужасно
трудно. Если в профиль, то, может быть…
— Предположим, вы увидели его. Узнали бы?
— Думаю, узнала бы. Его внешность отчетливо запечатлелась в
моей памяти.
— Возможно, это вызовет у вас потрясение, миссис Трои, —
продолжал Селлерс, — но тот мужчина, на которого мы бы просили вас взглянуть…
Тот мужчина… откровенно говоря, он в морге. Понимаем, это будет для вас
потрясением, но в интересах правосудия нам бы очень хотелось, чтобы вы на него
взглянули.
— Я не боюсь покойников, — ответила она. — Посмотрю.
Селлерс достал из кармана фотографию и сказал:
— Но сначала я хочу показать вам снимок того человека в
профиль. Надеюсь, что снимок повлияет на ваше суждение. Если опознаете —
хорошо. Если не сможете — не надо ехать на опознание, потому что, увидев
фотографию, вы могли бы спутать и подумать, что это именно тот самый человек.
— Понимаю.
Селлерс передал ей фотографию.
Разглядывая снимок, миссис Трои неуверенно произнесла:
— Пожалуй… пожалуй, это он… Думаю, что это тот самый
человек. Похоже на него.
Взяв у нее фотографию и убрав в карман, Селлерс решил:
— Полагаю, вам следует поехать с нами в морг, миссис Трои,
если не возражаете. Тут недалеко. Съездите, а потом наш сотрудник доставит вас
домой.
— Не возражаю. Когда ехать?
— Прямо сейчас — то есть, как только будете готовы.
Ой, Господи, у меня же курица на рашпере…
— Не могли бы вы попросить приглядеть за курицей кого-нибудь
из соседок? — спросил Селлерс.
