— А-а, — махнула она рукой, — не важно. Выключу.
На вкус не повлияет. Выключу, а когда вернусь, включу. Мы же
недолго?
— Нет, не очень, — заверил Селлерс.
Задержу вас на минутку, — сказала она и поспешила на кухню.
Селлерс и Эндовер переглянулись.
— Было бы чертовски здорово, если бы удалось закрыть это
дело, — произнес Эндовер.
Селлерс поглядел на меня.
— Везет сукину сыну! Если и из этого дела выкарабкаешься,
считай, черт возьми, что в рубашке родился.
Я и не думаю ниоткуда выкарабкиваться, — заартачился я. —
Просто даю тебе шанс отличиться, только и всего.
— Он дает мне шанс отличиться! — воскликнул Селлерс,
изумленно покачав головой. — Лучше и не скажешь. В этих словах весь ты.
Подумать только, он дает всем нам шанс отличиться!
Мы поехали в морг. Полицейские сели впереди. Мы с миссис
Трои — сзади.
— А что у вас за интерес в этом деле, мистер Лэм? — спросила
она.
— Лэм — детектив, — бросил через плечо Селлерс, — и хотя он
по достоинству оценивает все ваши дела, сам предпочитает не распространяться о
том, что у него на уме.
— Понимаю, понимаю, — осеклась миссис Трои. — Я спросила
просто из вежливости.
— Знаете, как бывает в таких делах, — внушительно пояснил
Селлерс. — Приходится больше помалкивать.
— О, конечно же, понимаю. Мне это объяснять нет
необходимости.
Больше вопросов она не задавала.
Когда подъехали к моргу, Селлерс решил:
— Ты остаешься в машине, Кроха. Обойдемся без твоих фокусов.
Они пробыли внутри минут пятнадцать. Когда вышли, Селлерс
задумчиво покачивал толовой.
— О'кей, — спросил я, — ну и как?
— Сам знаешь, как, — ответил Селлерс. — Опознала. Не на все
сто процентов, но опознала. Посмотрела со стороны на усы и сказала, что узнала
его по усам… а тебе, конечно, не надо объяснять, что заявит в суде какой-нибудь
адвокатишка. Станет утверждать, что она опознала не человека, а усы. Но
опознание, что ни говори, состоялось. Она настаивала, что малый был пьян, у
него глаза, по ее словам, осоловели, веки набрякли, и что он весь как бы обвис
на баранке, и что она хорошо разглядела его лицо и запомнила усы. Правда,
Кроха, между нами, усы, будь они неладны, виноваты в ошибках при опознании
больше, чем что-либо еще на свете. Но тем не менее она его опознала и вполне,
черт побери, определенно.
— Повезем ее обратно? — спросил я.
— Не мы. Отправим ее с полицейским. И, клянусь дьяволом,
если затеешь с ней разговор или попытаешься повлиять на ее свидетельские
показания, упеку тебя в такую яму, откуда не увидишь ни дня ни ночи, и на все
тридцать суток посажу на хлеб и воду. Мне осточертело, что ты постоянно суешь
нос в мои дела и вертишь мною, как хочешь, так что у меня давно чешутся руки
посадить тебя под замок. Мы, как кретины, выбиваемся из сил, распутывая дело, и
тут являешься ты с каким-нибудь очередным фокусом и достаешь из шляпы кролика.
— Надо полагать, — заметил я, — теперь мы едем навестить
Вивиан Дешлер.
— Ну прямо гений! — насмешливо воскликнул Селлерс. — Кто бы
еще мог до этого додуматься? Просто гениально, Лэм! Обе стороны показывают, что
было происшествие. Ты вылезаешь с блестящей идеей, что никакого происшествия не
было, что это лишь прикрытие для другого происшествия, с места которого
водитель скрылся, и мы находим свидетеля, подтверждающего твою правоту.
Потом ты высказываешь догадку или приходишь к заключению,
что мы едем поговорить с другой участницей происшествия. Сколько ума!
— Зря выпендриваешься. Как сказала бы миссис Трои, я
разговариваю с тобой просто из вежливости.
— Не стоит утруждать себя, — откликнулся Селлерс, продолжая
мусолить сигару.
— Вижу, это не в твоих привычках, — заметил я.
— Что не в моих привычках?
— Вежливость.
— Ты прав, черт возьми! Мне она ни к чему. Подожди здесь,
Кроха. Поедем побеседовать к Вивиан Дешлер, пока какой-нибудь сукин сын не
подсказал ей, что говорить и делать. Наверняка тогда дамочка проглотит язык или
побежит к адвокату.
Глава 11
В ответ на наш звонок Вивиан Дешлер приоткрыла дверь и,
увидев Фрэнка Селлерса, удивленно воскликнула:
— Ой, здравствуйте, сержант! Боже мой, я одеваюсь, а тут…
Ой, и Дональд здесь! Ну как, все утряслось?
— Мы на минуту, надо поговорить, — сказал Селлерс.
— Ой, извините. Понимаете, я не одета. Я… я одеваюсь.
— Халат-то у тебя есть? — спросил Селлерс.
— Он на мне.
— Тогда в чем дело? Открывай. Мы быстро.
— Я не совсем прилично одета.
— А мы приехали не на конкурс красоты, — пошутил Селлерс. —
Хотим разобраться с одним убийством.
Вивиан капризно надула губки.
— Когда у меня бывают интересные мужчины, я хочу выглядеть в
лучшем виде… а-а, ладно уж, входите, — решилась она, распахивая дверь.
Мы вошли. Селлерс ткнул погасшей сигарой в сторону стула.
— Садись. Мы мигом.
Вивиан присела. Подол халатика стал медленно съезжать,
обнажая ногу.
— Теперь видите, что я говорила? — сказала она, игриво
поправляя халат.
— Что? — переспросил Селлерс.
— Что я не одета.
— Не понял? — повторил Селлерс.
Она открыла было рот, но потом, поглядев на меня, лишь молча
улыбнулась.
— Дональд понял, — вдруг добавила она.
— Ладно, — оборвал ее Селлерс, — обойдемся без предисловий.
Я пришел узнать о том дорожном происшествии.
— Боже мой, как не надоест! Сколько можно?
— В котором часу? — перебил ее Селлерс.
— В отношении времени я не совсем уверена, — начала Вивиан,
опустив глаза и считая на пальцах. — Во второй половине дня, возможно… нет, не
помню. Я пыталась припомнить, что было в тот день, и никак не могла. Знаете, сержант,
меня довольно здорово тряхнуло, и в тот момент я еще не понимала, что серьезно
пострадала. Я поехала домой, и, кажется, по пути у меня на какое-то время было
частичное выпадение памяти. Следующее, что я помню, как я попала в квартиру, и
снова — абсолютно ничего не помню… К тому времени я, конечно, поняла, что
получила травму, но определенно не думала, что это что-нибудь серьезное.
Считала, что просто возбуждена и… В общем-то, я читала про обмороки, стрессы,
эмоциональные потрясения и подумала, что именно это и произошло со мной.
