— Немного рановато, — согласилась она. — Сейчас приготовлю
тебе хороший бифштекс.
— Нет, — стал возражать я, — не надо. Я…
— Молчи, — приказала она. — Устраивайся поудобнее вот в этом
кресле, а я примусь за бифштекс и буду с тобой разговаривать.
Я уселся в указанное мне удобное кресло.
Дорис расторопно передвигалась по квартире.
— Овощей много не получишь, — рассуждала она, — зато будет
чертовски вкусный кусок мяса, хлеб с маслом, картофельные чипсы и кофе… Как
больше нравится — с кровью, прожаренный?..
— С кровью.
— Хорошо, — одобрила она.
— А ты? — спросил я.
— Я только что позавтракала, не так давно… кроме того, слежу
за фигурой.
— Я тоже, — сообщил я и прикусил язык.
Она рассмеялась, шутливо подбадривая меня:
— Валяй следи, Дональд. Я не возражаю.
Сунула в розетку вилку кофеварки, бросила мясо на решетку и,
подойдя ко мне, села на подлокотник кресла.
— Ищешь себе дело, Дональд?
— Ищу.
— Может, сделаешь кое-что для меня?
— Что именно?
— Есть работа.
— С удовольствием.
— Правда, как бы сказать… несколько опасная.
— Ради тебя готов рискнуть.
— Дональд, да не отодвигайся от меня. Я не кусаюсь.
— Боюсь.
— Чего боишься?
— Боюсь, чего могу наделать.
— Чего ты можешь наделать?
— Не знаю.
— Дональд, тебе одиноко. Ты так долго был лишен женщин, что
забыл, как с ними обращаться. Обними меня за талию. Ну… вот так.
Она взяла мою руку. Я обнял ее за талию. Глядя сверху на
меня, Дорис улыбнулась. Я обнял покрепче.
Она соскользнула с подлокотника кресла и, усевшись мне на
колени, обвила рукой шею. Прижалась губами к моим. Медленно раскрыв губы,
обмякла в моих объятиях.
Через минуту снова заговорила:
— Дональд, ты — прелесть. Теперь будь паинькой.
Я — мигом. Надо посмотреть бифштекс.
Выскользнув из моих рук, пошла на кухню, взяла вилку с
длинной ручкой, перевернула бифштекс на решетке, положила вилку на место и с
затуманенным взглядом и томно раскрытыми губами вернулась ко мне.
В дверях зазвенел звонок.
На мгновение в глазах ее мелькнули неуверенность и испуг.
— Нет, о Боже, нет, — прошептала она.
Звонок повторился.
Дорис подбежала ко мне. Схватила за руку, поднимая с кресла.
— Скорее, Дональд, — шепнула она. — Спрячься в стенной шкаф.
Побудь там. Всего несколько минут. Да скорее же!
Я изобразил тревогу.
— Муж? — спросил я.
— Нет-нет. Я не замужем, дурачок. Это… быстрей сюда.
Она подтолкнула меня к створке шкафа. Открыла ее.
Шкаф был длинный, во всю стену. С одной стороны висела
женская одежда, с другой — раскладушка.
Я спрятался среди одежды, и она прикрыла створку шкафа. Я
услышал, как открылась дверь, и мужской голос спросил:
— Что поделываешь?
— Варю кофе, — смеясь, ответила Дорис.
Я расслышал, как он вошел и захлопнул за собой дверь. Шаги
по комнате, потом мужской голос:
— Гляди-ка, кресло-то теплое.
— Конечно, теплое, — снова засмеялась она. — Сидела в нем.
Я-то теплая, тебе ли не знать?
— Знаю, — обронил он.
Снова минутное молчание. Потом ленивый мужской голос:
— Как поживаешь, Дорис?
— Ездила вот за покупками.
— Что новенького?
— Пока ничего.
— Похоже, ждать осталось недолго.
— Ага.
Я слышал, как она ходит по кухне, до меня донесся аромат
кофе. Стук чашки о блюдечко.
— Заметила, повысили вознаграждение?
— Какое вознаграждение?
— Вознаграждение свидетелю. Вчера — сто долларов.
В сегодняшней газете — двести пятьдесят.
— О! — удивилась она.
Повисло долгое молчание. Наконец мужчина спросил:
— Так ты ничего не слыхала?
— Конечно нет, Дадд. Сразу бы сказала, если бы что новенькое
было.
Снова молчание. Потом мужской голос:
— Опасаюсь этой проклятой страховой компании.
Если они начнут совать нос куда не следует, испортят нам всю
музыку.
— Думаешь, они продолжат расследование?
— Если что-то заподозрят, будут копаться до скончания века,
— ответил он. — А времени у нас — в обрез.
Корову надо доить, пока дает молоко. Что толку доить, когда
оно кончится… Что у тебя, черт возьми, горит?
— Горит?
— Да. Похоже, воняет горелым мясом.
— О Боже мой! — воскликнула Дорис.
Я услышал ее быстрые шаги, потом мужской голос прорычал:
— Какого дьявола! Что все это значит?
Запах подгоревшего мяса проник даже в шкаф.
— Какого черта ты там делаешь? — требовал мужской голос.
— Совсем забыла, — начала оправдываться она. — Готовила
бифштекс. Оставила на решетке и забыла, когда ты вошел.
— Для кого готовила?
— Есть захотела.
— Кого ты пробуешь одурачить?
— Никого. Готовила и все. Могу я, черт побери, в собственной
квартире поджарить себе бифштекс?
Послышались шаги. Тяжелые, властные, грозные. Затем мужской
голос произнес:
— Ладно, лапочка. Сейчас посмотрим. Погляжу сам, что тут у
тебя происходит.
Раздался звук открывшейся и закрывшейся двери. Послышался
голос Дорис:
— Не надо, Дадд, не надо!
Стук тела, ударившегося о стену, вероятно, он ее оттолкнул.
Шаги приблизились к шкафу, где я прятался.
