Позже, когда я и сам, слегка пошатываясь вышел наружу, а проблевавшийся герцог, хватанувший чего-то из фляжки ближайшего жандарма, нервно сказал:
— Граф, забудьте мои слова о женитьбе на фрейлейн. Она спятила!
— Вполне возможно, — не стал я спорить с очевидным, а герцог вздохнул:
— Мы несколько раз разыгрывали этот спектакль, но я никак не думал, что она и на самом деле способна отрезать мужской член. Нет, фрейлейн Натэла сошла с ума.
Странно, что герцог не понял этого раньше. Правда, я и сам это понял не сразу. Наверное, ослепила красота девушки-палача. Поэтому, я не стал ничего говорить, а только поклонился, мысленно поблагодарив сюзерена за мудрую мысль. Возможно, что и сам герцог поспособствовал сумасшествию девушки, участвуя в подобных «спектаклях». Впрочем, чего уж теперь? Монстра выпустил герцог, пусть герцог сам его куда-нибудь и загонит. В монастырь, а лучше в лечебницу при обители, с зарешеченными оконцами.
Гневко слегка споткнулся, зацепившись за какую-то выбоину, а я очнулся, решив, что забивать голову палачами и девушками не стоит, а вот проверить — в порядке ли подковы у моего четвероного друга, просто необходимо.
Кто-то назвал наш обоз «свадебным поездом» и хотя жениха с невестой здесь нет, название понравилось и прижилось. Впрочем, мы везли подарки родичам будущей герцогини фон Силинг. И какие подарки! Мечи и кольчуги, сделанные руками гномов, знаменитые часы из Урштадта, кожаные сумки и сапоги, стеклянные вазы и бутыли, а еще суконную ткань. Но главный подарок — три тысячи талеров[1], пришлось разложить по четырем телегам, включая мою собственную, с Генриком на облучке.
На той стороне гор, где я прожил много лет, принято, чтобы жена несла приданое в дом мужа. В соответствии с брачным договором, женщина может подарить деньги и земли своему супругу, но имеет право этого и не делать, создав себе неприкосновенный запас на случай развода. Здесь же жених обязан отдать за будущую супругу такой подарок, чтобы родителям девушки было не жалко с ней расставаться и, потому, подарок князю должен быть королевским!
Обоз растянулся на милю, а если меньше, то ненамного. Телеги, возчики, снова телеги, конные жандармы из личной дружины герцога, выполнявшие роль охраны, какие-то пешие люди. Где-то в середине обоза, в собственной повозке, пребывает глава нашего посольства — барон Габриэль фон Скилур, двоюродный дедушка герцога и придворный маг.
То тут, то там можно увидеть начальника жандармов рыцаря Бынтекса, рыскавшего на вороном жеребце, от головы и до хвоста обоза.
С жандармами — младшими сыновьями из обедневших дворянских семей, я нашел общий язык почти сразу, а вот с капитаном не удалось. Кажется, Бынтекс обижен на меня, хотя я не сделал ему ничего плохого. Другой бы на его месте сам подошел и разъяснил, в чем суть претензий, тогда нам обоим стало бы легче. Может, объяснились бы, сняв все недоразумения, или договорились о поединке, чтобы встретиться позже лицом к лицу, с мечами в руках. Но дуэль — это потом, потому что в походе (а мы в походе!), поединки запрещены и единственное, что мог сделать капитан рыцарей, старательно игнорировать телохранителя принцессы и, время от времени посылать мне в спину либо шипение, либо нелепые колкости. Тоже, странно. Обычно избирают какую-то одну линию поведения — либо игнорирование, либо колкости, а сочетать и то и другое сложно.
Со своей стороны, я отвечал Бынтексу преувеличенной вежливостью, от которой его пышные усы становились дыбом, а мне так хотелось взять ремень и отхлестать рыцаря крест-накрест, да не по заднице, а прямо по морде.
В небольших городах постоялые дворы небольшие, рассчитанные, в лучшем случае, человек на десять, а уж никак не на пятьдесят, жандармы — и опоясанные рыцари и простые воины, ложились спать на пол, вповалку, а возчикам и слугам приходилось ночевать либо в конюшне, либо на сеновалах, а то и вообще под телегами. И лишь господину магу, как родственнику правящего герцога, находили отдельную комнату.
К удивлению многих, я предпочитал спать на улице, забираясь на сено под нашей телегой, не кичась ни своим графством, ни положением герцогского фаворита. Графство графством, но первая ночь, проведенная в помещении, где храпят и испускают «ароматы» три дюжины человек, да еще запахи прелых портянок, влажной одежды, так напомнила мне казарму учебного лагеря, что я предпочел спать на улице. Там воздух свежее, а замерзнуть в Силингии невозможно даже зимой.
Придворный маг, знавший меня, лишь улыбался, капитан жандармов обронил что-то невнятное и ядовитое. Что именно, я переспрашивать не стал, но мысленно приплюсовал это ко всему, что уже услышал, решив, что ссору с Бынтексом все-таки отложу на потом, до возвращения.
Впрочем, не уверен. Меня бесила расхлябанность, царившая в нашем маленьком войске. Рыцарь фон Бынтекс не просто позволил, а приказал жандармам снять доспехи и шлемы, сложить их на телеги. Мол — чтобы не таскать лишние тяжести, а против случайных разбойников хватит мечей. Да что там — мы их конями потопчем. Эх, стать бы мне атаманом здешних разбойников, я бы этот обоз раскурочил за пару часов…
Посему, по собственной неисправимой подозрительности, я время от времени вставал по ночам, обходил караулы, нещадно наказывая тех, кто попадался мне сонным, не разбираясь, опоясанный ли он рыцарь, или простой дворянин. Таких, надо сказать, оказывалась половина. Парни первое время не могли понять — отчего им нельзя спать на посту, если мы едем по собственной земле? Врагов нет, а какой разбойник осмелится напасть на хорошо вооруженных людей, да еще и рыцарей? Мол, если враг подойдет и темная сила нагрянет, они сразу проснутся и встанут.
Хуже некуда, если в армии заканчивается порядок. Но «доброе» слово, в сопровождении доброй затрещины, творит чудеса. Примерно через неделю часовые перестали спать на постах и преисполнились ко мне уважения. И любопытно, что ни один из наказанных — даже с золотым поясом — не грозил мне дуэлью, или какими-то карами, понимая, что сам неправ, а делать всеобщим достоянием полученную оплеуху никто не рискнул. Да и люди здесь подобрались военные, сознававшие, что в походе нужна дисциплина, а панцири следует таскать на себе всегда, особенно, если ты охраняешь ценный груз. Им тоже казалось странным, что капитан не понимает простых вещей.
Бынтекс, каким-то образом вызнал о моих методах воспитания и, разумеется, не замедлил нажаловаться главе нашей миссии, а тот, на очередной ночевке вызвал меня к себе.
В комнатушке постоялого двора, откуда выгнали хозяина, меня ожидали фон Скилур и рыцарь Бынтекс. К моему неудовольствию, рядом с магом стояла бутылка.
— Приветствую вас, господин барон, — поздоровался я с Габриэлем и, вежливо поклонившись капитану жандармов, спросил: — Чему обязан?
— Граф, наш капитан обижен на вас, — сообщил придворный маг, наливая себе вина. Наткнувшись на мой взгляд, смущенно сказал: — Артакс, здесь очень слабенькое вино.
Капитан жандармов не понял, почему родственник герцога оправдывается перед каким-то выскочкой, а мы с Габриэлем лишь усмехнулись, вспоминая, как пьяный маг хулиганил на моей родине. Ладно, стану надеяться, что фон Скилур не сразу примется швыряться файерболами, а если и станет, то меня здесь не будет.
