— У тебя здесь постоялый двор, или что? Что за хозяин двора, если гостей гонишь? Давай, шевелись, у меня гнедой проголодался.
Гневко я расседлал сам, сам же засыпал ему овса, а хозяин постоялого двора не возражал. У него с моим гнедым сложные отношения. И не то, чтобы старый цыган боялся моего жеребца, но уважать уважал. Верно, помнил его копыта. Ну, хотя бы воды принес, и то хорошо.
— Ну как, ничего? — поинтересовался я у гнедого. Навес навесом, но стенок-то здесь нет, дует.
— Го-го, — мотнул Гневко гривой, давая понять, что все в порядке, не холодно, а я могу уходить и не мешать ему есть.
— Вот и ладно, — кивнул я, посматривая, как Генрик обихаживает свою кобылку. Гнедой к ней интереса не проявлял, это хорошо. И драться он с кобылой не станет, это совсем прекрасно.
Мы сидели перед очагом, на котором что-то шкворчало, а Папуша разливала горячий травяной отвар, я спросил:
— Как тебя сюда занесло?
— Э, баро Артакс, сколько можно дороги мять, кибитки ставить? Пора уже и осесть. И дети просят — мол, садись на землю, дадо, хватит, нагулялся. Стар ты уже, чтобы кобыл красть. И чаюри надоело по земле бегать. Глядишь, человека хорошего найдет, пусть и гаджо, замуж выйдет. А место удобное. Шварцвальд теперь проезжий, а постоялых дворов поблизости нет. В самом-то лесу мало кто останавливаться захочет, а тут, самое лучшее место. И лес можно засветло пройти, и кто обратно поедет, тоже сюда.
— Как ты все успел? — изумился я. — И дом выстроил, и колодец выкопал.
— Дом дети построили, да долго ли его делать? — хмыкнул старый цыган. — Рамы собрали, глиной да битым камнем пустоты забили, очаг поставили. Вон, теперь надобно конюшню ставить, но это потом, летом.
— Прогоришь ты с таким отношением к делу, — хмыкнул я, попробовав отвар. Вкусно. — Трактирщик ты хренов. К тебе постояльцы прибыли, а ты им отворот поворот даешь. Ишь, закрыто. Да ты из штанов должен был выскочить, клиента вместе с его конем облизать.
— Так я уже спать лег, — принялся оправдываться цыган, но как-то вяло, а потом признался. — Я тебя вчера во сне видел. Решил, не нужен мне баро Артакс, хоть он графом стал. Знаю, что если я с тобой встречусь, то жди беды. Спать лег, а Папуша говорит — Артакс сегодня приедет. И стук в дверь. Думаю, может уедет, коли не открыть?
Неприятности, видите ли, из-за меня. А кто его, старого дурака, постоянно выручает? Не я ли? Но вслух не стал ничего говорить. Поминать о своих благодеяниях, все равно, что хвалиться милостыней, данной нищему.
— Хозяин, а пиво-то где? — подал голос мой слуга. Генрик хотел еще что-то сказать, но наткнувшись на мой недобрый взгляд, не предвещавший ничего хорошего, тихонечко сник и пробубнил. — Да я это… господин граф… Простите великодушно, на вывеске-то пиво нарисовано.
— Так мало ли что на вывесках намалюют, — жизнерадостно сообщил Зарко. — А пиво-то я откуда возьму? Сам не варю, а из пивоварни вести долго, да и накладно. В пивоварне бочку нальют, а куда мне с бочкой? Испортится, и пиво пропадет, и деньги. Вот, зима закончится, проезжих побольше будет, тогда и пиво будет. Хочешь, поживи до весны, потерпи. Пока могу шнапса налить, если хочешь.
— Не, шнапса не надо, — начал отказываться Генрик, хотя и было заметно, что парень бы не отказался. Вот только, Томас уже провел с ним разъяснительную беседу на предмет того, что можно делать, а что нельзя и чего больше всего господин граф не любит.
— Жаркое будет готово, тогда разрешу чарку выпить, — сжалился я.
А по комнате уже шел одуряющий аромат мяса, овощей и каких-то специй. Главное, чтобы мясо не из ежиков. Хотя, когда готовит Папуша, могу и ежика съесть.
Молодая цыганка, тем временем, помешала жаркое, улыбнувшись мужчинам — мол, чуть-чуть осталось, потерпите.
— Я думал, что вы еще в Швабсонии, — заметил я.
— А что там делать? — махнул рукой цыган, отхлебывая свой травяной отвар, успевший остыть. — Побыли мы там с Папушей, посмотрели. Худо там жить цыганам, ой худо. Не любят там нас, не любят.
В голосе старого мошенника зазвенела такая вселенская грусть, что стало понятно — опять Зарко что-то там учудил, а его долго ловили. Но, как водится, не поймали. Кажется, старого плута изловили всего один раз в жизни, и то ловцом оказался мой собственный жеребец.
— Не иначе, ты там поддельный шнапс продавал? — хмыкнул я.
— А что, хуже от этого шнапса кому-то стало, а? — окрысился цыган. — Никто не помер, даже никого понос не пробрал.
Во те на… Про поддельный шнапс я вообще не знал, брякнул наобум. Впрочем, чем же еще мог заниматься «честный» цыган, если не кражей коней? Ясен пень — либо кому-нибудь что-то втюхивает, либо обманывает, что, впрочем, одно и тоже.
— Мне-то откуда знать? — миролюбиво сказал я. — Ты же знаешь, что шнапс не пью.
— Я даже про «Любимое пойло наемника» знаю, — хохотнул Зарко. — В Швабсонии его на каждом шагу продают.
— Верно, ты за шнапс налог не хотел платить? — поинтересовался я.
— А чё я платить-то должен? Шнапс я сам продавал, чего это я с каким-то герцогом должен делиться? Хочет, пусть сам шнапс гонит, и талеры получает.
Как говорится, все ясно. В Швабсонии, да и в других землях моей бывшей родины, герцоги и короли закроют глаза на продажу некачественного товара, но если продавец не хочет платить налоги в казну — этого не простят, и не помилуют. Пусть тысяча, а то и больше, умрет, или ослепнет от скверного шнапса, но коли владетель исправно получает свою долю, так и пусть мрут дальше, в рот-то никто не лил.
Тем временем, подоспело жаркое и все разговоры были оставлены на потом. После целого дня пути я не заметил, как опустошил целых две миски, и взял бы еще, но вспомнил, что собирался убрать лишний вес. Вон, доспехи пришлось на телеге вести, не влезаю.
Генрик, осоловев после еды и принятой чарки шнапса, отправился спать, Папуша принялась мыть посуду, а мы с Зарко остались допивать травяной отвар. Надеюсь, ночью бегать не придется? Горшка у цыгана нет, придется ходить на воздух, в холод. А мог бы теплый сортир построить, между прочем.
Цыган, выпив половинку чарки, стал более откровенным.
— Я же чего здесь сижу, баро? Я сижу оттого что Куколю задолжал, целых двадцать талеров. Ладно бы лето было, а зимой-то тут нечего делать. Вон, из столицы два дня назад гонец проскакал, останавливался, а вчера он обратно ехал, да ты, вот и все мои посетители. Скучно.
— А кто такой Куколь? — нахмурился я, попытавшись вспомнить — что это за зверь такой, если его цыган боится?
— Ты Куколя не знаешь? — удивился цыган, а потом вспомнил. — А, так ты же ни пиво не пьешь, ни шнапс, где тебе знать. А Куколь, наш главный винокур. Я у него сорок бочек шнапса купил, на ту сторону гор переправил, а там верным людям продал. Ну, не всем продал, кому-то пришлось отдавать под будущую продажу, чтобы деньги потом отдали. Помнишь, мы летом встретились, когда ты нас выручил? Мы как раз в Швабсонию ехали, за деньгами.
