– Не могу сказать, что рад встрече, – произнес агент Миллер вместо приветствия.
В ответ Мирен вздернула бровь и бросила окурок на землю.
– Это правда? – спросил агент, прежде чем войти.
– Похоже на то, – сухо ответила девушка.
Им навстречу вышел Аарон.
– Спасибо, что приехали, агент, – начал он отчаянным голосом.
– У жены индейка в духовке. Надеюсь, это что-то серьезное, – заявил Миллер, давая понять, что задерживаться не собирается.
Грейс ждала на кухне, ее глаза покраснели от слез. Они вошли в дом, и агент обнял ее.
– Как ваши дела, миссис Темплтон?
– Вам нужно посмотреть эту запись, агент. Это Кира. Она жива.
– Кто дал вам эту кассету?
– Она лежала в почтовом ящике, в конверте. – Грейс указала на конверт на столе, и Миллер разглядел, не прикасаясь, выведенную на нем фломастером цифру один.
– Вы его трогали?
Грейс кивнула и поднесла руки к губам.
– Где кассета?
– В плеере.
Видеокассета выступала на несколько сантиметров из щели проигрывателя, обнажив черный прямоугольник, где обычно размещалась наклейка с названием. Белый шум на экране отражался в глазах всех присутствующих.
Вынув ручку из кармана пиджака, полицейский подтолкнул кассету внутрь. Грейс присела рядом и нажала на кнопку перемотки. Несколько секунд спустя раздался щелчок, и на экране вновь возникла ни о чем не подозревающая восьмилетняя Кира – она поиграла с куклой, оставила ее на кровати, подкралась к двери, посмотрела в окно. Девочка снова обернулась к камере, изображение прервалось, и проигрыватель выплюнул кассету, как будто ничего и не было.
– Это она? – с волнением спросил Миллер. – Вы ее действительно узнали?
Грейс кивнула, дрожа. В ее глазах стояли слезы, готовые вот-вот пролиться вновь.
– Вы уверены?
– Мы уверены. Это Кира.
Миллер вздохнул и сел. Немного поколебавшись, он продолжил:
– Это не должно уйти в печать, – агент повернулся к Мирен, стоявшей в проеме кухонной двери. – Нельзя снова превращать это в цирк.
– Даю вам слово, – ответила девушка, – но только если вы возобновите дело.
– Возобновлю? Пока рано говорить. Это просто видео с девочкой, которая… давайте начистоту, это может быть любая девочка, отдаленно похожая на вашу дочь.
– Вы серьезно?
– Я не могу тратить на это ресурсы, мистер Темплтон. Все это неубедительно. Кассета, появившаяся из воздуха пять лет спустя… Да меня просто-напросто засмеют в ФБР. Вы знаете, сколько детей пропадает ежегодно? Знаете, сколько дел у нас открыто?
– Агент Миллер, будь это ваша дочь, как бы вы поступили? Скажите, что бы вы сделали? – громко спросил Аарон. – Просто ответьте. Если б какой-то подонок похитил вашу трехлетнюю дочь, а годы спустя, в день ее рождения, вы получили бы видео, где она играет как ни в чем не бывало, что бы вы почувствовали? Когда у вас отняли самое ценное на свете, а потом, много лет спустя, показали, как хорошо ей без вас живется!
Миллер ничего на это не ответил.
– Все, что у нас есть, – это запись и ваше заявление о том, что на видео ваша дочь. Мне будет чертовски трудно убедить начальство. Я не могу ничего обещать.
– Это Кира, агент, – отрезала Мирен. – Вы прекрасно знаете, что это правда.
– Почему вы так уверены?
– Потому что каждое утро, открыв глаза, я вижу перед собой ее лицо.
Глава 15
Правда более неуловима, чем обман, но она бьет сильнее, стоит лишь потерять бдительность.
Мирен Триггс
1998
На следующее утро будильник зазвонил раньше, чем требовалось моему телу. Я поздно легла спать, просматривая файлы, которые прислал мне профессор Шмоер, и на завтрак мне пришлось довольствоваться ванильным кофе из «Старбакса». Затем я зашла в магазин мобильных телефонов и оплатила картой черный «Nokia 5110», который был буквально у всех, с абонементом, включающим пятьдесят текстовых сообщений и шестьдесят минут звонков бесплатно. Потом направилась к зданию суда, освещенному ярким солнцем. Погода была прекрасной, а при входе дружелюбный полицейский попросил оставить телефон в лотке.
– Мобильные запрещены, – сказал он и забрал мой новый источник контакта с миром, которому было от силы пятнадцать минут.
– Досье, которое я запросила несколько недель назад, готово? – спросила я у секретаря. Завидев меня, та чертыхнулась. Это была афроамериканка лет сорока, поразительно похожая на мать Стива Аркела из сериала «Дела семейные».
– Снова вы?
– Вообще-то это мое право. Согласно Закону Меган, правоохранительные органы штата обязаны обнародовать данные о лицах, совершивших преступления сексуального характера, включая их место жительства и актуальную фотографию.
– У нас пока нет веб-страницы. Ну, знаете? В интернете. То, о чем все говорят.
– Две недели назад вы сказали мне то же самое. Вы не можете отказать мне в моем праве. Это федеральный закон, вы в курсе?
– Мы работаем над этим. Честное слово. Просто объем очень большой.
– Насколько большой?
– Вы и представить не можете. – Она раскинула руки.
– Могу я посмотреть лично?
– На реестр сексуальных преступников? Ни за что.
– Эти данные обязаны быть публичными, сколько раз мне это повторять?
– Ну ладно, я сейчас уточню, – сдалась женщина. – Подождите здесь, пожалуйста.
Секретарь ненадолго вышла в коридор, а я вернулась ко входу и позвонила маме, чтобы она записала мой номер. Но трубку никто не взял, так что я снова оставила телефон и вернулась к секретарю.
– Мисс? Пожалуйста, пойдемте со мной. Я отведу вас в архив.
Через несколько минут мы спустились в подвал, и мужчина в галстуке и рубашке с короткими рукавами, читавший газету, посмотрел на нас так, словно не ожидал посетителей.
– Доброе утро, Пол. Как дела? Я тут привела к тебе девушку, которая… короче, она по поводу Закона Меган.
– Сексуальные преступники? Этих у нас полно. Мы оцифровываем архив, но… это же данные за тридцать лет. Работы по уши.
Я подняла руку и сопроводила жест притворной улыбкой.
– Ну что же, подпишите здесь и здесь, – сказал он. – Это документ, где говорится, что вы обязуетесь не использовать собранную вами информацию для причинения вреда, преследования или самосуда, а иначе понесете соответствующее наказание.
– Разумеется, само собой. Даже у преступников есть права.
Пол провел меня по длинному, выложенному плиткой коридору в свете флуоресцентных ламп и остановился перед одной из дверей.
