– Нет, но никто не знает, что он у меня. Это данные от информатора для будущего журналиста. Никого не касается, откуда ты их получила. Возможно, это пригодится для твоего эссе.
– Я еще не начала его писать. Может, и не стану. Слишком много информации. Но я не верю, что основной подозреваемый виновен. Здесь что-то не складывается.
– Почему ты так считаешь? Они арестовали мужчину с историей сексуального насилия над несовершеннолетними, когда тот похитил семилетнюю девочку в районе, где исчезла Кира. Он маньяк, это понятно.
– Именно это и вызывает вопросы. Я видела его досье, и он не подходит под профиль.
– Ты видела полицейский отчет? Расскажи. Насколько понимаю, сексуальные преступники не похожи на сексуальных преступников.
Я открыла рюкзак и достала досье задержанного. Шмоер открыл первую страницу и начал читать с недоверчивым видом.
– Что это? Его приговор?
– Это его досье из реестра сексуальных преступников согласно закону Меган. Я выкрала его из архива.
– Правда?
Я кивнула с гордым видом. Он с удивлением посмотрел на меня. Поправив очки, профессор снова принялся читать.
– Не то чтобы я одобряла связи с несовершеннолетними, – продолжила я, – но в его случае говорится об отношениях по обоюдному согласию с семнадцатилетней девушкой, когда ему самому было восемнадцать. Кроме того, год спустя, когда жертве исполнилось восемнадцать, обвинения сняли. Я не вижу логики в том, чтобы спать с девушкой на год младше, а потом ждать двадцать шесть лет, чтобы начать похищать детей.
– И каков твой вывод? – спросил Шмоер заинтересованным тоном. Мне нравилось чувствовать себя в центре его внимания. Это… бодрило. Как будто он мог зажечь во мне искру, способную ненадолго осветить тень моего внутреннего мира.
– Я думаю, это типичная жалоба чрезмерно заботливых родителей, когда они узнают, что у дочери есть парень постарше, и их застали вместе в кровати. Не пойми меня неправильно, я не его оправдываю, но у моей подруги был парень на год старше, и в какой-то момент ему уже исполнилось восемнадцать, а ей еще нет, и я все шутила, что он окажется в тюрьме.
– Правда?
– Если б ее родители застукали их и узнали, чем они занимаются в таком возрасте, они бы заявили на него, и тогда бы у него было такое же пятно на репутации и он оказался бы в этом же реестре.
Взглянув на папку, я продолжила:
– Я не верю, что тот, кого они задержали, на самом деле похитил Киру. Более того, думаю, он женат на той самой семнадцатилетней девушке. Я хотела проверить это по данным о бракосочетании. Возможно, смогу выяснить девичью фамилию его жены и сверить, совпадает ли она с фамилией потерпевшей. Знаю, скорее всего, имя жертвы защищено и это конфиденциальная информация, но что-то мне подсказывает, что я права.
– Но он взял девочку за руку и повел ее в сторону Таймс-сквер, подальше от того места, где ее потеряли родители.
– Ближайшее отделение полиции находится как раз на Таймс-сквер. И это как раз то, что он сказал полиции.
Шмоер кивнул.
– Что, если это правда? Я хотела бы ошибиться, Джим, хорошо бы виновный в исчезновении Киры уже нашелся, но не думаю, что это он. Кира спрятана где-то у своего настоящего похитителя и громко кричит, мечтая вернуться к своей семье, – сказала я убежденно.
– Ты кому-нибудь рассказала? Полиция изучит прошлое задержанного?
– Думаю, да, – взволнованно ответила я, – и рано или поздно его отпустят. Но страшнее всего другое: пока он находится под стражей и является главным подозреваемым, никто не будет искать Киру.
Глава 27
Порой плохие воспоминания – это единственное, что позволяет тебе создать что-то хорошее.
27 ноября 2010
12 лет с момента исчезновения Киры
После того как Миллер ушел с четвертой кассетой, Аарон остался в новой квартире Грейс, не зная, что сказать. Постоянный шум помех на включенном телевизоре отвлекал, но со временем они оба нашли в нем утешение и поддержку. Аарон прошел по гостиной и увидел фотографии на столе, где они были вместе, веселые, с Кирой на руках.
– Мы были так молоды, – сказал он печально, взяв в руки рамку, чтобы рассмотреть снимок поближе.
Грейс сделала глубокий вдох и сжала губы, пытаясь успокоиться. Затем, после борьбы с внутренними демонами – те являлись ей в виде объявлений, расклеенных на уличных фонарях, – она принялась за ритуал, которому следовала каждый год в день рождения маленькой девочки.
Она грустно подошла к столу и начала собирать фотографии в рамках, помещая их в небольшую коробку на антикварном столике в гостиной. Под каждой рамкой был такой же слой пыли, как и на остальном столе, как будто их только что расставили на этот плотный серый ковер.
– Почему ты продолжаешь это делать, Грейс? Каждый год ты расставляешь их, как будто все осталось по-прежнему, как будто ничего в нас не изменилось, но посмотри на нас. Посмотри на мои седые волосы, на эти морщины. Ради бога, посмотри на эти темные круги под глазами. И ты… ты тоже изменилась, Грейс. Мы больше не та счастливая пара с фотографий. Перестань отрицать то, что произошло. Хватит вести себя так, будто Кира здесь.
– Аарон… замолчи. Я не могу… не хочу думать об этом, это так больно.
– Посмотри на эту фотографию. Мы втроем улыбаемся. Когда ты в последний раз улыбалась, Грейс? Когда я в последний раз слышал твой смех?
– А у тебя как будто получилось.
Аарон молча покачал головой.
– Нет никакого смысла каждый год праздновать ее день рождения, как будто ничего не изменилось. Я прихожу, а ты ведешь себя так, будто Кира здесь. Торт, фотографии, даже эта квартира с лишней спальней, чтобы можно было превратить ее в комнату Киры. Но… Киры здесь больше нет. Ты понимаешь? С тех пор не осталось ничего. Ни тебя, ни меня, ни счастья с этих фотографий. Они только причиняют тебе боль. Кире было бы больно видеть тебя такой. И ты это знаешь, Грейс. Быть может… эта последняя запись, где ее нет, – это лучшее, что когда-либо случалось с нами, понимаешь?
– Как ты смеешь говорить такое?
– Может, если у нас больше не будет кассет, мы перестанем думать о ней. Перестанем представлять себе то, чего не испытали, все то, что упустили, и сосредоточимся на том, что у нас было. Помнишь? Помнишь, каково это было – читать ей сказки? Помнишь, как она гладила тебя по руке, когда хотела спать? Нам нужно сосредоточиться на этом, а не на том, чего у нас нет. Нам нужно двигаться дальше, вперед.
– Ты вообще слышишь себя? Перестать думать о Кире? Притвориться, что ее никогда не существовало?
– Грейс, многие теряют детей и, в конце концов… в конце концов, они живут дальше.
– Дальше? Дальше? Никто не может жить дальше после такого. Никто. И уж тем более мать. Она была внутри меня девять месяцев, она вышла из моего тела, Аарон. Но тебе этого не понять. Куда тебе. Ты работал сутки напролет и возвращался только вечером. Это со мной она проводила весь день. Весь день, – повторила женщина, повысив голос. – Это ко мне она прибегала, споткнувшись и ушибив колено. Может, ты и способен жить дальше как ни в чем не бывало, но я не могу, Аарон. Мне нужно знать, что с ней все в порядке. Мне нужно знать, что ей не больно. Возможность видеть ее время от времени… немного облегчала боль от потери. Может, для тебя эти записи были пыткой. Для меня… для меня они были той единственной минутой раз в несколько лет, которую я проводила с ней.
