Он все еще не мог поверить в случившееся и то, как сильно все изменилось всего за одну неделю. Исчезновение Киры, выкидыш Майкла. Прикосновение пальцев дочери, ее голос, зовущий папу. Аарон вышел на улицу, пытаясь противостоять ужасной мысли, которая закрадывалась из глубин тела в его сознание – словно темная горгулья, желающая взгромоздиться на его макушку, чтобы наблюдать за развалом его семьи.
И тут зазвонил мобильный. Аарон достал его из кармана и увидел, что это агент Миллер. В этот момент ему нужно было что угодно, чтобы вцепиться зубами и не провалиться в пустоту, пусть даже это будет лишь слабый проблеск надежды: небольшого продвижения или противоречия в показаниях задержанного хватило бы, чтобы удержаться.
– Скажите мне, что этот сукин сын признался, где Кира, – сказал он, как только поднял трубку.
– Я не могу, мистер Темплтон. И…. мы думаем, он не виновен. Я должен был сообщить вам.
– Что?
– Его объяснения удовлетворительны. Он кажется хорошим парнем. Работает в «Блокбастере», женат, двое детей.
– Но… это ничего не значит. То, что он кажется хорошим парнем, не значит, что это так и есть.
– Разумеется, и я понимаю, что вы хотели бы, чтобы это был он, но его даже не было в городе, когда Кира исчезла.
– Вы хотите сказать, это не он?
– Я понимаю, это трудно осознать, мистер Темплтон. Люди жаждут справедливости, и обложка в «Пресс» несколько осложнила нам жизнь. Но этот парень просто хотел помочь.
– Помочь? Он пытался забрать маленькую девочку в том же районе, где была похищена Кира. Это должен быть он, агент. Должен быть. – Голос Аарона звучал почти умоляюще.
– Вы слышали, что я сказал? Его не было в городе, когда Кира исчезла.
– Вы проверили? Почему вы так уверены?
– У него есть судимость, но обвинения были сняты. Он был во Флориде на прошлой неделе. Мы проверили журнал полетов, и это правда. Он сел в самолет 24 ноября и вернулся позавчера. Мы проверили камеры на Таймс-сквер, и нигде он не применяет к девочке силу. Просто… родители были на взводе и слишком остро отреагировали, увидев ее с незнакомцем. Судимость и общественная истерия из-за… из-за Киры довершили дело.
– А девочка? Что она говорит? – в отчаянии спросил Аарон.
– Я не должен рассказывать вам столько подробностей, но я делаю это, потому что сочувствую вам. У меня есть племянница возраста Киры, и все это просто душераздирающе, но мы не можем взять и наброситься на первого встречного.
– Но что говорит девочка?
– Девочка говорит, что потерялась, а он сказал ей, что отведет ее к родителям, мистер Темплтон. Что бы вы ни думали, у нас нет ничего, что указывало бы на то, что Кира у него.
– Дайте мне поговорить с ним. Пожалуйста.
– Мы освобождаем его, мистер Темплтон. Поэтому я и звоню вам. Чтобы вы узнали об этом раньше газет. Я думаю, это меньшее, что мы можем сделать. Мы делаем все возможное и… «Пресс» сделала только хуже. Они подрезали нам крылья. Его адвокат подал жалобу, потому что против его клиента не было весомых улик и… он прав.
– Но вы можете допрашивать его дальше.
– Мы не можем. Так будет лучше для следствия. Все время, которое мы тратим на него, мы не тратим на другие версии. Вы понимаете? Я знаю, вы в отчаянии, но я прошу вас доверять полиции. Возможно, так лучше. Мы будем продолжать поиски, анализировать новые зацепки и проверять существующие, но это – тупик. Этот парень невиновен.
Аарон перестал слушать в тот момент, когда агент попросил его довериться полиции. Всего за три минуты его единственная надежда испарилась. Холод Дайкер-Хайтс ударил ему в лицо, свет в доме Мартина Спенсера резко погас, вероятно по расписанию, вдалеке показался силуэт желтого такси, пересекающего улицу в южном направлении. Это привлекло его внимание: редко кто приезжал сюда на такси из Манхэттена, но он забыл об этом, почувствовав, как снежинка приземлилась на кончик его носа. Он швырнул сотовый телефон на газон в саду и вернулся в дом, который казался еще более пустым, чем несколько минут назад.
Вдруг Аарон услышал шум, доносившийся из спальни, где он оставил Грейс отдыхать, и поспешил вверх по лестнице. Подойдя ближе, мужчина узнал повторяющийся звук пружин кровати, как тогда, когда Кира пробиралась в комнату и прыгала на нее. На мгновение он забылся и представил, что это действительно Кира. Ему показалось даже, что он слышит ее смех, ее немного надрывный смех, который всегда напоминал ему ловкое движение пальцев на высоких нотах фортепиано. Но когда Аарон поднялся наверх и заглянул за порог, стало ясно: Грейс переживает эпилептический припадок во сне.
В этом не было ничего необычного. На самом деле Грейс часто шутила, что она страдает эпилепсией, только чтобы поиздеваться над мужем, пока он спит, но на самом деле приступы случались, только когда она испытывала стресс или что-то не давало ей покоя. Мать Грейс также страдала эпилепсией, и помимо чувствительного характера это было единственное, что она передала своей дочери перед смертью.
Аарон сел на краю кровати и на протяжении всего припадка гладил ее по волосам, шепча, что он скоро пройдет. Когда спазмы наконец закончились, Грейс приоткрыла глаза, сонно осознавая, что приступ прошел, и одарила мужа измученной улыбкой. Аарон прошептал ей на ухо, что всегда будет любить ее, и она снова закрыла глаза, зная, что это правда, но это уже не имело значения.
Глава 33
Мы лжем, чтобы скрыть правду или не причинить боль, но также мечтаем, чтобы ложь не была ложью.
1998
Место неизвестно
Уильям вернулся домой, одетый в комбинезон мастерской, где он работал, неся несколько пластиковых пакетов. Его руки были грязными, с жирными черными пятнами по краям ногтей. Он помахал рукой и остановился в дверях, увидев, что Кира сидит на коленях у Айрис и они вместе смотрят телевизор. Девочка посмотрела в сторону двери и снова повернулась к Айрис, которая в течение последней недели изобретала все более неубедительные причины, почему она не может увидеться с родителями.
– Как прошел день? Лучше?
Айрис вздохнула и тепло обняла девочку, которая была увлечена развернувшейся на экране сценой из «Джуманджи» – кассету они купили пару лет назад, но так и не успели посмотреть. Группа обезьян, прыгая вверх и вниз, ворвалась в магазин видеотехники, и смех Киры отдавался в ушах Айрис как небесная музыка.
– Ты что, дурак? Немедленно закрой дверь. Холодно, и Мила простудится.
– Мила? – спросил он удивленно.
Айрис посмотрела на девочку и улыбнулась ей широко и ласково.
– Да. Это Мила. Мне всегда нравилось это имя, правда, Мила?
– Нет! Я… Я… Кира, – запротестовала та, неуверенно улыбаясь.
– Не говори так! Это очень некрасиво! Ты не Кира. Ты Мила. Тебя зовут Мила.
