Пока они бегали по улице, на заднем дворе маленькая Кира внимательно наблюдала за бабочкой, присевшей на оранжевый цветок. Впервые за долгое время – точно она не могла бы сказать – девочка была снаружи, и яркое солнце слепило глаза. Голубое небо в реальности выглядело не так, как из окна спальни. И даже задний двор, который она привыкла видеть через стекло, выглядел совсем по-другому: все здесь было таким ярким, будто во сне.
У Киры закружилась голова, а затем она почувствовала странное покалывание в теле. Она села на траву, думая, что, может быть, это пройдет, и почесала руки, пытаясь избавиться от неприятного ощущения. Внезапно ее веки налились свинцом, глаза закрылись, и, когда запыхавшаяся Айрис появилась наконец в саду, у Киры начались конвульсии, идентичные тем, которыми время от времени страдала ее мать.
– Мила?! Что с тобой?!
Айрис с силой затрясла ее. Вид ребенка в таком состоянии приводил женщину в ужас, и она тщетно пыталась вывести девочку из этого бесконечного и неуправляемого транса.
– Мила! – закричала она еще раз, в отчаянии. – Очнись!
Услышав крики жены, Уилл бросился к дому по боковой дорожке, ведущей к заднему двору, ориентируясь на голос Айрис. При виде Милы – тело распростерлось на земле, голова повернута набок – он, дрожа от ярости, поднял к лицу сжатые кулаки.
– Что случилось, Айрис? Что ты сделала с девочкой?
– На что ты намекаешь?
– Сделай что-нибудь. Она дрожит, – потребовал он, как будто Айрис знала как.
– Это не простая дрожь, Уилл. Это что-то хуже, ради бога. Ее нужно отвезти к врачу.
– Ты с ума сошла? Я лучше позволю ей умереть.
Айрис бросила на мужа полный ярости взгляд.
– Как ты смеешь говорить такое? Помоги мне занести ее в дом. Одна я не справлюсь.
Уилл неловко приподнял Киру. Ее тело напоминало доску, ноги были вытянуты и окаменели от напряжения. Руки же дергались так сильно, что Уилл дважды чуть не уронил девочку на пол, прежде чем занести в дом. Оказавшись внутри, он положил Киру на оранжевое покрывало на кровати в ее комнате, и в течение всего припадка, пока Айрис причитала, что ее маленькая девочка умрет, Уилл метался по комнате, не зная, что дальше делать.
Через несколько минут тоненькое тельце Киры перестало биться в конвульсиях, и Айрис снова заплакала, теперь уже от радости, и обняла ее. Опустившись на колени у кровати, она поблагодарила Бога за спасение малышки. Она некоторое время гладила волосы Киры, чувствуя, как та обессилела, и прядь за прядью убирала челку с ее лба. Когда Кира наконец открыла глаза, лицо Айрис было так близко и она пристально смотрела на нее с такой искренней и мокрой от слез улыбкой, что девочка снова почувствовала себя дома.
– Почему ты плачешь, мама? – с трудом прошептала Кира.
– Ничего страшного… милая… просто… – ее мысли блуждали в попытке найти убедительное объяснение, которое не напугало бы дочь, – …я думала, с тобой случилось что-то плохое.
– Голова так сильно болит.
Айрис посмотрела на мужа, чье суровое лицо отражало ее собственные мысли: присутствие Киры здесь было ошибкой, которую они уже не смогут исправить.
– Ты не можешь выходить из дома, Мила. Ты видела, что происходит. Ты очень сильно заболеешь, – сказал Уилл, пытаясь обратить случившееся себе на пользу.
– Заболею?
– Да, милая, – тихо прошептала Айрис, – я думала… Я думала, что потеряла тебя.
– Я не потерялась… Я играла у окна…
– Я знаю… Просто… тебе нельзя выходить. Это для твоего же блага. Мы не хотим, чтобы с тобой случилось что-то плохое.
– Почему? – устало спросила Кира.
– Загрязнение, электромагнитные волны, электронные устройства. Все это очень вредно, и… когда ты выходишь из дома, тебе становится плохо, – ответила Айрис, вспомнив необычный, но убедительный документальный фильм о электромагнитной сверхчувствительности, который она видела на одном псевдонаучном канале.
Согласно этому фильму, у людей, страдающих повышенной чувствительностью к электромагнитным полям, наблюдались самые разные необъяснимые симптомы: головокружение, зуд, недомогание, тахикардия, затрудненное дыхание и даже сильная тошнота и судорожный кашель, когда они находились рядом с источником электромагнитных волн. В фильме показали пятидесятилетнюю затворницу из Сан-Франциско, которая не выходит из дома и почти не видит света, потому что, по ее словам, волны сигналов сотовых телефонов на улице вызывают у нее зуд и потерю сознания. Женщина заявляла, что при виде человека, разговаривающего по телефону, ей приходилось переходить дорогу, чтобы избежать испепеляющего воздействия смертельных лучей. Другим героем фильма был двадцатилетний компьютерный энтузиаст, который оклеил дом обоями из алюминиевой фольги, чтобы избежать страданий, причиняемых таинственными и вездесущими волнами. В конце фильма один из репортеров втайне включил и выключил свой мобильный в кармане, пока брал интервью у парня в его доме, и никакого головокружения или зуда это не вызвало, но эту часть Айрис уже не увидела, потому что начала спорить с Уиллом, который только что пришел домой.
– Волны? Что это? – спросила девочка. Ее любознательность превосходила их знания.
– Это… электроприборы. Антенны сотовых телефонов излучают их, поэтому у нас дома их нет. У телевизионной антенны тоже плохие волны.
– У телевизора? Плохие волны? – слабо прошептала девочка с кровати.
Не успела Айрис ответить, как в дверь дважды громко постучали. Муж и жена быстро переглянулись. Уилл жестом показал Кире вести себя тихо. Он собирался притвориться, что дома никого нет, но вскоре из-за двери послышался знакомый голос:
– Уилл! Это Энди, твой сосед. Все в порядке?
Глава 42
Не все тайны должны увидеть свет.
30 ноября 2003
5 лет с момента исчезновения Киры
Парень, попытавшийся напасть на Мирен, не знал, что выбрал не ту жертву. За несколько минут до этого, когда она прошла мимо него на улицу, ведущую к складским помещениям, он подумал, что это легкая добыча: молодая, стройная, привлекательная, хорошо одетая девушка. Ее денег наверняка хватит ему на две-три недели, но главное, она была красива; а он, обычный кобель, мнящий себя ловеласом, давно ни с кем не спал. Вытащив нож, он незаметно пошел за Мирен, оглядываясь по сторонам в поисках свидетелей. Хоть день и был в самом разгаре, ему всего-то и требовалось, что заманить ее в одно из хранилищ. И тогда он немного повеселится.
Издалека мужчина видел, как она подняла рольставни, и улыбнулся, обнажив желтоватые кариозные зубы. В Нью-Йорке, где проживает более восьми миллионов человек, по оценкам, происходит более двух тысяч изнасилований в год; примерно шесть в день или одно каждые четыре часа. Этот случай вполне мог бы попасть в статистическую норму, если б только он не выбрал жертвой Мирен Триггс.
