В 2005 году ФБР снова официально остановило расследование, и агенту Бенджамину Миллеру пришлось опять звонить родителям.
– У вас есть новости? Нашли что-нибудь? – трубку схватил Аарон Темплтон.
– Пока ничего, мистер Темплтон, но мы близки. Все наши силы брошены на это. Мы найдем вашу дочь. Поиски не прекратятся, обещаю, – солгал он.
Глава 54
Решение обычно лежит на поверхности, терпеливо ожидая, пока его не обнаружат под слоем пыли.
Мирен Триггс
2005–2010
Честно говоря, я не ожидала многого от агента Миллера. В каждой его фразе скользили усталость и подавленность, как будто каждое расследование отнимало у него часть души. Шло время, и ФБР, которое рьяно взялось за опрос более двух тысяч магазинов игрушек, столь же рьяно прекратило расследование и переключилось на поиски кого-то другого. Я не винила их. У них были свои приоритеты, но какая-то часть меня всегда приходила в комнату Киры и сидела рядом с ней, недолго наблюдая, как она играет в куклы. Мне нравилось представлять ее голос. Нравилось представлять ее улыбку и сияющий взгляд, хотя я и подозревала, что в действительности ее глаза потухли, будто далекий заброшенный маяк, в поисках которого корабли в конце концов застревают на скалах. Мы с агентом Миллером были такими кораблями, но отчаявшиеся родители плакали не из-за кораблекрушения, а из-за того, что на маяке больше не горит свет.
В 2007 году, через четыре года после первой кассеты, темный силуэт женщины с вьющимися светлыми волосами оставил у офиса Аарона Темплтона вторую запись, и я ожила. Весь мои дни поглощала редакция, все ночи – поиски пропавших, но на какое-то время внутри снова разгорелся огонь. Я стала следопытом. Разве не в этом заключалась суть журналистики? Искать. Искать и находить. Иногда то, что ты искал, само хотело быть найденным; порой тебе приходилось быть тем, кто хватался за ниточку правды и вытаскивал ее из глубины ямы, в которой она застряла, чтобы та снова увидела свет. После исчезновения Киры я начала собирать информацию по активным расследованиям с признаками того, что произошло нечто странное: дело Джины Пебблз, девочки-подростка, которая исчезла в 2002 году после ухода из школы в Квинсе и чей след терялся в двух километрах от парка, где был найден ее рюкзак; дело Аманды Маслоу, шестнадцатилетней девочки, которая была похищена в 1996 году в каком-то захолустье, или дело Аделин Спаркс, шестнадцатилетней девочки, которая исчезла из собственного дома в 2005 году, причем все двери и окна были заперты изнутри.
Вторая кассета, присланная в июне 2007 года, не дала никаких зацепок, но СМИ устроили из этого настоящий цирк. Я попыталась абстрагироваться от всего этого и снова погрузилась в дело, как и в предыдущие разы. Я просмотрела записи с камер наблюдения, чтобы найти женщину, но изображения были недостаточно четкими. Кира Темплтон появилась вновь, чтобы исчезнуть, пока тот, кто отправлял записи, не решит, что игра должна продолжаться.
Я позвонила агенту Миллеру, чтобы узнать, составили ли они профиль похитителя. Использование видеокассет указывало на психопатию, о которой я ничего не знала. Этот сукин сын явно ностальгировал по девяностым, и Миллер тут же переслал мне крошечный параграф, составленный отделом поведенческого анализа в Куантико, который гласил: «Мужчина, белый. Возраст от сорока до шестидесяти лет. Работает в сфере, связанной с механикой или ремонтом. Водит серый или зеленый автомобиль. Женат на женщине со слабым характером. Использование видеокассет отражает его неприятие нынешнего, современного мира».
И на этом все.
Ничего больше. ФБР охарактеризовало потенциального похитителя в нескольких строчках, которые подошли бы кому угодно. Даже мой отец попадал под это описание, если не считать твердого характера моей матери.
Время летело как ураган, сметая все, что происходило между появлением кассет, и когда в 2009 году, за несколько дней до президентских выборов, на которых победил Барак Обама, объявилась третья кассета, никто, кроме меня, не обратил на нее ни малейшего внимания. Я ненавидела шоу, которое устраивала пресса, эксплуатируя чужое горе, как ненавидела и то, что вокруг была одна политика. Куда ни глянь, улыбающиеся лица Обамы и Джона Маккейна отовсюду сулили надежду, как будто мир не катился под откос.
Мне было жаль Киру с этой записи. На протяжении всего видео она писала что-то в блокноте, одетая в яркое и неудобное оранжевое платье. Подобно мне, она была сломанной куклой. Если присмотреться к видео, можно было вообразить, как слезы капают на бумагу. Я тоже однажды чувствовала себя одиноко в плену вселенной и, возможно, все еще не освободилась, как бы ни старалась восстановить себя с помощью клея из ярости и отчаяния.
После просмотра этой кассеты я решила навестить Темплтонов. Не знаю почему, но мне нужно было поделиться с ними светом. В конце концов, я считала себя немного похожей на Киру, такую потерянную и беспомощную, и, хотя они видели свою дочь в таком состоянии, я знала: если она однажды вернется домой, жизнь продолжится. Я убедила Аарона встретиться за чашкой кофе, но из того разговора помню только его слезы и долгое объятие на прощание. Он почти не говорил. Он очень изменился с последней встречи. Мы оба.
За это время мне удалось улучшить свое положение в редакции. Я старалась выполнять все требования команды расследований, слава богу, теперь уже без Норы Фокс, и должна признать, мне нравилась гибкость мышления Боба, с которым у меня завязалась крепкая дружба на профессиональной почве.
На протяжении всего 2010 года мы работали над одной статьей, которая отнимала много ресурсов и терпения Фила Маркса. Около десятка рабочих на китайских заводах крупного производителя сотовых телефонов покончили с собой из-за стресса и условий труда, и об этом нигде не упоминалось публично. Когда в начале ноября статья на двенадцать страниц наконец увидела свет, Фил вызвал нас троих в свой кабинет, чтобы поздравить и дать нам несколько недель отдыха.
Но мне не нужен был отдых, мне нужно было найти ответ на вопрос, который преследовал меня годами: где Кира Темплтон? У кого она?
Я снова и снова просматривала оцифрованные видеозаписи Киры. Создала список воспроизведения записей в видеоплеере VLC, и они проигрывались в зацикленном режиме. Так я провела целый день, наблюдая, как Кира растет, воображая ее жизнь, даже сомневаясь, нужно ли вообще ее спасать.
У меня возникла абсурдная идея – посмотреть кассеты в том формате, в котором они были записаны, и я решила купить видеомагнитофон «Саньо» 1985 года. Я нашла два предложения на «Крейгслист» – оба магнитофона продавались на запчасти – и встретилась с одним из разместивших объявление, чтобы купить и узнать, можно ли его починить. На углу, где мы договорились увидеться, меня встретил толстый мужчина, который распродавал технику из своего старого видеомагазина.
– Сто долларов, – заявил он, поздоровавшись и представившись, но имя я не запомнила. – Как я писал в объявлении, он сломан, ремонт требуется элементарный. Просто замените прижимной ролик, и дело с концом.
