Мирен положила конверт в почтовый ящик и закрыла его. Айрис тем временем тащила Милу к машине.
– Как вы можете с этим жить? – спросила она, когда Айрис усадила девочку и направилась к водительской двери. – Как вы могли отнять у ребенка всю его жизнь?
– Вы ничего не знаете! – крикнула в ответ Айрис, открывая дверь и пытаясь забраться внутрь.
– А вы никуда не едете, – ответила Мирен, заряжая пистолет и направляя его ей в голову.
Айрис на несколько мгновений затаила дыхание, печально глядя на нее, и наконец взмолилась:
– Пожалуйста… не надо. Мила… она не заслуживает этого. Она хороший ребенок. Она не заслуживает потерять свою мать.
– Я знаю. Но она не заслужила этого и тогда, – сказала Мирен.
Айрис беспомощно вздохнула. Края ее век очертила красноватая линия.
– Садитесь в машину и заводите, – как никогда серьезно произнесла Мирен. Открыв заднюю дверь, она села позади испуганной Милы. – Кира должна вернуться к своим настоящим родителям.
Глава 59
Хорошие друзья всегда рядом, даже если в это не верится.
27 ноября 2010
День получения последней кассеты Центр Нью-Йорка
В то утро Джим Шмоер вел занятия в группе, где, как ему казалось, были одни сплошные Мирен Триггс: они смотрели на него, задавали неудобные, неожиданные вопросы, бросали вызов его критическому мышлению. Он был счастлив. Прошли те годы, когда он приходил на занятия с энтузиазмом, но затем разочаровывался, потому что у редкого студента обнаруживалась душа журналиста. Этот курс был другим. Каждый раз, когда мужчина задавал вопрос, оказывалось, что студенты уже обсудили его в социальных сетях, поучаствовали в философских дебатах на «Фейсбуке»
[8], в «Твиттере», на «Реддите» или в «Инстаграме», формируя свое собственное мнение, настолько разнородное, что каждое занятие превращалось в поле интеллектуальной битвы. Интернет с его скоростью открыл двери для разного рода информации и дискуссий, и Шмоер чувствовал, что это, вне всяких сомнений, была его лучшая группа. Конечно, не вся информация в социальных сетях была достоверной, но эти конкретные студенты, казалось, никогда и ничего не принимали на веру без подтверждения из официальных источников. Он был так увлечен, так воодушевлен этим поколением, их небывалой силой и целеустремленностью, что провел весь день в поисках того, как можно адаптировать учебный процесс под современные реалии, чтобы удовлетворить голод стаи начинающих журналистов, чьи когти были острее, чем у него самого. В то утро Шмоер шесть часов подряд провел на занятиях, а когда в три часа дня добрался до своего кабинета в Колумбийском университете, его ждали несколько пропущенных звонков с незнакомого номера.
Мужчина поколебался, перезвонить или нет, но он был журналистом и не мог оставить вопрос без ответа, любопытство было у него в крови.
Шмоер набрал номер, и через три гудка женский голос ответил на звонок:
– Больница Нижнего Манхэттена, слушаю вас.
– Добрый день. У меня несколько пропущенных с этого номера. Что-то случилось?
– Ваше имя?
– Шмоер, Джим Шмоер.
– Минутку… Сейчас проверю… Нет, это какая-то ошибка. Мы не звонили никакому Джиму Шмоеру, – сказала женщина ровным тоном.
– Ошибка? Это какая-то бессмыслица. У меня четыре пропущенных звонка. Вы уверены, что не звонили мне специально?
– Четыре? Ладно. Подождите… – Голос, судя по всему, обратился к кому-то еще: – Ты звонила некоему Джиму Шмоеру, Карен? – До профессора донеслось серьезное «да», и он тут же заволновался.
– Что случилось? – испуганно спросил он.
– Секундочку, – ответил тот же голос, а затем его сменил более нежный и теплый: – Вы Джим Шмоер? Профессор Джим Шмоер?
– Да. В чем дело?
– Вы контактное лицо для экстренной связи… так, сейчас… вспомнить бы имя…
– Экстренной связи? О чем вы? О ком речь? Что случилось?
Профессора бросило в жар. Его родители жили в Нью-Джерси, и он подумал: возможно, с ними что-то случилось.
– Мои родители в порядке? Что случилось?
– Ваши родители? Нет, нет. Это молодая девушка. Ее зовут… Мирен Триггс, вы ее знаете?
Глава 60
Что, если вся эта темнота была просто повязкой на глазах?
27 ноября 2010
12 лет с момента исчезновения Киры Дайкер-Хайтс, Бруклин
– Мама, что происходит? – спросила Мила с пассажирского сиденья, испуганная и на грани истерики.
Она не была готова к миру. Ей было страшно, а вся ситуация была настолько новой и обескураживающей, что Кира отгораживалась от нее.
Айрис нажала на педаль газа, и машина двинулась на север, когда первые лучи солнца начали освещать небоскребы города, словно гигантские золотые столбы выделяющиеся на другом берегу реки.
– Здесь поверните направо, к Проспект-парку, – приказала Мирен, а по лицу Айрис катились слезы грусти. Рядом с этим парком жила Грейс Темплтон. Айрис не отрываясь смотрела на дорогу и время от времени смахивала слезы, понимая, что скоро все закончится. Их то и дело обгоняли другие машины: люди готовились начать новый день, не обращая внимания на кошмар, который вот-вот должен был закончиться.
– Кто вы? – спросила женщина. – Зачем вы это делаете? Почему вы хотите забрать у меня моего ребенка?
– Мама! Что происходит? – закричала Кира на всю машину.
– Вашего ребенка? Кира… эта женщина не твоя мать, – сказала Мирен, повышая голос.
– Что вы такое говорите? Мама, о чем она?
Внезапно Айрис резко нажала на газ. Она проигнорировала указания Мирен. Она не свернула к парку. Внутри все было готово взорваться. Разогнавшись, она выскочила на магистраль Белт-Паркуэй, в последний момент увернувшись от грузовика, который чуть не подрезал маленький «Форд».
– Что вы творите? – закричала Мирен. – Мы едем в дом ее настоящих родителей!
Магистраль пересекала Бруклин, поднимаясь над землей. Вдоль нее выстроились офисные здания и склады, оттеняя внушительные небоскребы Манхэттена, вырисовывающиеся вдали.
– Настоящих родителей? – недоуменно прошептала Кира.
– Не слушай ее, Мила. Она врет!
– Мне ей рассказать или вы сами? – угрожающим тоном спросила Мирен.
– Мама… что она имеет в виду?
В этот момент Айрис едва могла дышать. Давление внутри нарастало. Женщина не могла больше терпеть. Когда-нибудь правда должна была взорваться ей в лицо, но она всегда жила с иллюзией, что этого никогда не произойдет. Она всегда думала, скрывая прошлое, что заботится о своей дочери, своей малышке, своей принцессе, своей главной драгоценности, и эта вера защищала ее от болезненной и удушающей правды: она была ужасным человеком, она похитила ее и разлучила с настоящими родителями, которые могли бы дать ей гораздо лучшую жизнь. Айрис растила Милу в страхе перед внешним миром с единственным эгоистичным намерением: чтобы никто и никогда не отнял у нее девочку. Она больше не боялась последствий. Не боялась ни тюрьмы, ни пожизненного заключения, ни даже смертной казни; ее страшила лишь разлука с девочкой. И этот страх определял все ее существование. Домашнее обучение, отрыв от внешнего мира. По сути, Мила знала только двух людей: двух фальшивых родителей, для которых иметь ребенка было важнее, чем хорошо его воспитать, и которые при помощи обмана и страха превратили маленькую хихикающую девочку в подростка, изолированного от внешнего мира. Самая большая ошибка, которую могут совершить родители, – подрезать ребенку крылья, чтобы он не мог летать.
