– Отлично.
Наверняка очевидно, что вовсе не отлично.
– Ты знаешь, где находишься? – поинтересовался Ратти.
Я не мог ответить.
– Пожалуйста, подождите, пока я найду эти сведения, – выдал я записанную в буфере фразу.
– Ладно.
Я лежал в медсистеме и был присоединен к оборудованию, предназначенному для людей и дополненных людей, которые поправляются после серьезных медицинских процедур. В каюте было два люка, открытый и закрытый. Мне понадобилась минута (целая минута! чудовищная скорость доступа к памяти), чтобы опознать символ на закрытой двери как архаичный значок туалетной кабинки. Ну, отлично, целая минута на нечто совершенно бесполезное.
Так, значит, я там, куда помещают людей, а не ботов или автостражей. Меня считают человеком? Это нервировало, сейчас мне не хотелось притворяться человеком. Но мне недоставало куртки и ботинок. На ногах у меня не было органических тканей, и они не выглядели как медицинские протезы для покалеченных людей. И в конце концов, я находился в медсистеме, которая немедленно диагностировала бы у меня термальную стадию болезни под названием «автостраж».
– Не хочу быть ручным роботом.
– Вряд ли кто-нибудь этого хочет, – сказал Гуратин.
Не люблю Гуратина.
– Ты мне не нравишься.
– Я знаю, – ответил он, как будто это смешно.
– Это не смешно.
– Так, записываю: уровень распознавания – пятьдесят пять процентов.
– Да пошел ты!
– Ладно, пусть будет шестьдесят процентов.
В памяти всплыл истребитель страховой компании.
Меня накрыла волна страха, такого сильного, что он меня парализовал.
Однако здесь были обшарпанные и поцарапанные металлические стены со следами снятого оборудования. Вывод: это не истребитель страховой компании.
Одно хорошо в эмоциях – они ускоряют процессы восстановления в хранилище памяти. А плохо в эмоциях то… Ну, сами понимаете: «Вот дерьмо, что за хрень со мной творится?!» Я лихорадочно проверял свой модуль контроля. Но он оказался по-прежнему взломанным. Результаты диагностики показали, что порт загрузки данных тоже не починили. Приступ страха исчерпал все запасы кислорода, и мне пришлось вдохнуть. Я нашел коды сетевой защиты и начал ее восстанавливать.
– Я не хочу быть человеком.
– Мало кто из людей поймет такое отношение, – сказала доктор Мензах. – Мы почему-то думаем, что, если бот или конструкт выглядит человеком, он мечтает стать человеком.
– Ничего глупее не слышал.
Я упал на пол и обнаружил, что сосредоточился исключительно на восстановлении памяти и поставил этому процессу приоритет над программным кодом. Я заново запустил восстановление, и все процессы замедлились. Но органические ткани у меня в голове помнили, как стоять и ходить. Дело пошло бы быстрее, если бы я заставил это вспомнить и остальные части тела.
При попытке пойти я собрал новые данные: медицинский отсек явно модифицирован. Торчащие шурупы и крюки в стенах отмечали места, где когда-то прикреплялось что-то другое. Вдоль стен тянулся толстый кабель, оборванный за ненадобностью. На переборках выцветшей краской написаны имена и фразы. Панель ручного запуска у люка была такой устаревшей модели, что я поначалу принял ее за арт-инсталляцию.
В иллюминаторе виднелся большой порт. Странно, поскольку в червоточине смотреть не на что.
Вот только мы были не в червоточине, а в открытом космосе и приближались к станции. Внешние камеры не показывали ничего, кроме вспышек света, но из рубки передавали данные с сенсоров, и благодаря им на экранах показывалась станция с близкого расстояния. Да, неуклюжая и громоздкая система, но так бывает, когда летишь на дерьмовом корабле без нормальной сети.
Странно, но станция очень напоминала огромный корабль старомодной конструкции, с… Ой, нет, это же и есть старомодный корабль, который опоясывало более привычное транзитное кольцо, надстроенное в районе трюма. Выглядело сооружение старым и уродливым, но не было похоже на Майлу. На причале стояло много кораблей, больших и поменьше. Я осторожно выбрался за пределы собственноручно построенной сетевой защиты и поймал сеть станции.
– Ты знаешь, где мы сейчас? – спросила доктор Мензах.
Ее дом находится на какой-то планете. Я знал это, потому что послал ее семье чипы памяти. Чипы с важной информацией. Из-за которых нас чуть не убили.
– Я не люблю планеты, – сказал я. – Там пыльно и дрянная погода, и вечно кто-то пытается сожрать людей. И с планет труднее сбежать.
– Надо полагать, это значит «да», – произнес за ее спиной Гура-тин.
На корабле не было камер, и потому я никого не видел. Нет, постойте, я же могу видеть глазами.
– Мы прибываем на транзитную станцию «Сохранения», – сказала Мензах. – Ты знаешь, что произошло?
– У меня был критический сбой. Это же очевидно.
Она кивнула.
– Ты слишком далеко забрался, когда боролся против враждебной сетевой атаки на корабле страховой компании. Помнишь?
Вроде помню, но мне не хотелось об этом говорить.
– Почему этот корабль такой старый и дерьмовый?
– Может, он и старый, но уж точно не дерьмовый, – возразил Ратти. – Его привезли на «Сохранение» в трюме другого корабля вместе с нашими дедушками и бабушками, который потом превратили в станцию. Только не с дедушкой и бабушкой Гуратина, он прибыл позже.
– Ваши дедушки и бабушки тоже летели в трюме? – усомнился я.
Сам я много раз летал в качестве груза в трюме, но никогда не видел там людей. Конечно, я не заглядывал внутрь транспортных контейнеров, но… В общем, вы поняли.
– Они летели в специальных боксах, потому что путешествие заняло почти двести лет. – В голосе Мензах звучала улыбка. Я помнил, как это бывает. – Они были беженцами из неудачно колонизированного мира, и это был единственный способ спастись. Прибыв в систему «Сохранение», они создали альянс с поселенцами из двух других систем, которые устроили похожие лагеря беженцев. Когда их обнаружили корабли с Корпоративного кольца, поселенцы отказались от помощи и остались независимыми.
Я нашел кластер архивных данных о «Сохранении». Так, понятно. Мой статус на планете выше, чем у оборудования или летального оружия, но я все равно должен иметь владельца. То есть должен быть довольным ботом-слугой или чем-то в этом роде. Не так уж плохо, в самом деле.
Наверное, я произнес это вслух или давно уже говорил вслух, потому что доктор Мензах уточнила:
– Больше никто на корабле не знает, что ты автостраж. Все считают тебя дополненным человеком, который получил ранения, когда нас спасал, и тебя привезли на «Сохранение» как беженца.
Я повернулся и посмотрел на нее. Она стояла рядом со мной, Гуратин сидел на стуле перед портативным сферическим экраном, Ратти – на скамейке, а Пин-Ли прислонилась к стене рядом с люком. Кстати, корабль все-таки дерьмовый. На нем воняет нестираными человеческими носками.
