– Сейчас и есть особые обстоятельства, – отозвалась Мензах ледяным тоном.
Никто не сдвинулся с места. Несколько минут, показавшихся получасом, в сети корабля царила лихорадочная активность. А полчаса для меня – это целая вечность. Да, я даже запустил в фоновом режиме сериал. Бот-пилот истребителя из любопытства послал мне запрос. Автостражей никогда не берут на борт истребителей, потому что так и есть, они слишком опасны, нас перевозят в качестве груза на кораблях без вооружения. Боту-пилоту уже приходилось общаться по сети с автостражем во время операций, но до сих пор ни один не садился на борт.
Потом включилась голосовая связь и раздался голос:
– Доктор Мензах, это военспец истребителя. Меня попросили оформить страховку для обеспечения безопасности на борту.
– Что-что? – взъерепенился Ратти. – У нас уже есть страховка.
– Страховка необходима из-за того, что вы собираетесь провести летальное оружие на борт боевого корабля компании, – разъяснил голос.
Да-да, они говорят обо мне. Я бы посмеялся, если бы не протекал.
– Они что, всерьез? – В голосе Пин-Ли прозвучало нечто среднее между гневом и удивлением. – Ладно, не обращайте внимания, это глупый вопрос. Конечно, они всерьез. – Она повернулась к Гуратину, и тот протянул ей сумку. – И сколько теперь хотят эти гниды? – прошептала она.
Она права, иначе как гнидами их не назвать. Не сказать, чтобы я и раньше этого не знал, но теперь труднее было с этим смириться. Я включил приватный канал с Мензах.
«Я могу захватить их корабль».
«Не нужно, мы заплатим», – ответила она.
В этом нет необходимости. Бот-пилот был любопытен и дружелюбен, но он не ГИК и меня не остановит. Я могу захватить систему безопасности корабля, прежде чем человек с такой искушающе знакомой ракетной установкой успеет моргнуть. Могу забрать у него оружие, прежде чем он успеет моргнуть. И мне хотелось это сделать, желание так и сочилось в сеть.
Мензах развернулась и обеими руками схватила меня за шиворот.
– Нет.
Все притихли. Ратти, Гуратин и Пин-Ли, выуживающая из сумки валютные карточки, и люди с той стороны люка, и голос в ретрансляторе. Мне вдруг захотелось посмотреть Мензах в лицо, и я направил на нее камеру шаттла.
Она выглядела злой и вымотанной, и я чувствовал себя в точности так же.
«Ты понятия не имеешь, на что я способен», – сказал я ей.
Она наклонила голову и разозлилась еще больше.
«Я прекрасно это знаю. Ты напуган и ранен и должен успокоиться, чтобы мы выбрались из этой гребаной свары живыми».
«Я спокоен».
Чтобы захватить истребитель, требуется спокойствие.
Мензах прищурилась.
«Консультанты по безопасности не втягивают клиентов в ненужные драки, захватывая спасательный корабль. Это просто глупо».
Она меня не боялась. И вдруг до меня дошло – мне не хочется, чтобы было по-другому. У нее и без того непростое время, а я все усложняю. Вместо привычного безразличия меня переполняли эмоции.
«Ладно», – ответил я.
Прозвучало мрачно, я и был мрачен.
Ненавижу испытывать эмоции.
– Хорошо, – сказала она вслух. – Пин-Ли, у нас есть деньги для этой идиотской, ненужной страховки?
– Да. – Пин-Ли помахала пачкой валютных карточек. – А если этого не хватит, у меня есть номер нашего счета, могу сделать перевод.
Мензах перестала угрюмо пялиться на меня и отвернулась. Команда, которая только что наблюдала ее молчаливую перепалку с беглым автостражем, изумленно вытаращила глаза – и тот, что в силовой броне, и тот, что без.
– Раз уж мы клиенты вашей компании, может, мы пройдем на борт и обговорим условия там? – предложила она.
После секундного колебания из ретранслятора донеслось:
– Просим на борт, доктор Мензах.
* * *
Я уже говорил, что автостражу не полагается сидеть на предназначенной для людей мебели ни во время службы, ни в свободное время. Поэтому первым делом, как только экипаж провел нас через шлюз в пассажирский отсек, я уселся на мягкую скамейку.
Не уверен, что это произвело впечатление на людей. Они многого не замечают. Однако мне сразу полегчало.
Гуратин сел на скамью у стены напротив, а Ратти плюхнулся рядом со мной. Большой отсек на два уровня ниже рубки, видимо, служил для встреч с пассажирами и клиентами, поскольку был отделен от остального корабля, а обивка была довольно новой.
Охранники заняли позиции в широком коридоре, ведущем к отсеку, но человек в силовой броне скрылся из вида. Экипаж решил, что система безопасности надежно запаролена и я не сумею войти. Они ошиблись. Один член экипажа пытался убедить доктора Мензах пойти в каюту и отдохнуть, но доктор Мензах внимательно изучала новое соглашение по страховке, пока Пин-Ли занималась переводом денег.
В аудиоканале системы безопасности я услышал, как член экипажа из коридора сказал:
– В жизни не видел автостража без брони. И впрямь не отличить от человека.
Я показал ему жест, который видел только в сериалах, обозначающий нечто крайне непристойное. Гуратин заметил это и чуть не подавился от смеха.
Мензах кивнула Пин-Ли, давая согласие на подписание страхового контракта, и подошла ко мне.
– Я так на тебя зла, – сказала она вполголоса и окинула меня хмурым взглядом.
Ратти нервно попятился. Меня-то он не боялся, но когда доктор Мензах бушует, лучше находиться в другой комнате.
– Ой, вы хотите поговорить наедине… – сказал он.
– Тебе лучше сесть, – сказал я Мензах. – Ты пережила трудное время. Скажи им, что требуешь запустить в медсистеме протокол восстановления после травм для клиента.
– Он прав, ты должна пройти медицинский осмотр… – начал Гуратин, а Ратти и Пин-Ли одобрительно загудели.
– Обойдусь, – отрезала Мензах. Она явно не собиралась отвлекаться. – Ты чуть не позволил себя убить.
Да, но не по своей вине. Хотя в какой-то момент мне действительно этого хотелось.
– Меня не пропустили бы через ворота. Я сказал портовой администрации, что, если тебя пропустят к шаттлу, я останусь.
Она примолкла и нахмурилась.
– Так вот почему ты остался?
Я мог бы солгать. Но не хотел.
– В основном. – Я снова посмотрел ей в лицо, глазами, а не через камеру. – А еще мне хотелось победить.
Ратти, Гуратин и Пин-Ли внимательно за мной наблюдали. Экипаж корабля совсем неубедительно делал вид, будто не подслушивает. Выражение лица у доктора Мензах смягчилось, совсем чуть-чуть.
– Тогда почему же ты пролез под воротами, когда их открыл Гуратин?
