Мэттис прижимает ружье покрепче к груди.
– Что-то я даже не знаю…
– Соберись, – рявкает Джейме, уже направляясь к забору. – Мы идем.
Маргарет следует за ним, отстав на несколько шагов.
– И я с вами.
– Черта с два.
Бедокур издает низкий нетерпеливый вой.
– Бедокур, след, – другого приглашения ему и не требуется. Бедокур с воем устремляется через поле как раз в тот момент, когда лис разворачивается и ускользает за ограду пастбища. – Кунхаунд мой. Хочешь пройти по следу без него – флаг в руки.
С раздраженным рыком Джейме отзывается:
– Ладно. Идем.
Маргарет переводит взгляд на Уэстона. И замечает в нем то, от чего у нее перехватывает дыхание. У него неистовый вид – от встрепанных ветром черных волос до блеска в глазах, в которых страх смешался с воодушевлением. В тусклом свете они приобрели оттенок сердцевины мокрой секвойи. Он и в самом деле неистовый и дикий, но при этом так же знаком и надежен, как местный лес. Облизнув губы, он говорит:
– Я все равно с вами.
– Тогда идем.
Халанан смиренно разводит руками.
– Только осторожнее, ладно?
Они следуют за Бедокуром за забор и обратно в лес, под низко нависающие, как ловушки, ветки, и вверх по откосам в густой папоротниковой бороде. Кровь шумит в ушах Маргарет, она уже много лет не чувствовала себя настолько живой. По мере того как садится солнце и его сменяет луна, сочащийся сквозь деревья свет становится кроваво-красным. Впереди улюлюкают и вопят парни, темными силуэтами рисуются на фоне неба оттенка пожара в лесу. Лает Бедокур, его лай кабаном ломится через подлесок.
Они бегут, пока не достигают поляны и видят его там – бледного, как луна, пристроившегося на ветке. Бедокур с торжествующим лаем обегает вокруг дерева. Есть что-то удивительно понимающее в том, как хала смотрит на нее. Но прежде чем она успевает об этом задуматься, Мэттис вскидывает ружье. Прицеливается и начисто сносит ветку. Содрогнувшись, она со стоном обрушивается на землю.
– Кретин! – срывается Джейме. – Да на тебя же толпой набросятся, если ты укокошишь его до начала охоты!
– Полную луну видишь? – огрызается Мэттис. – И ружье даже без алхимии! Я просто пытаюсь его вспугнуть.
– С дороги. – Маргарет расталкивает их локтями и снимает ружье с плеча. Кажется, ей представилась возможность. Она затаивает дыхание, поднимает ствол, оружие тяжело укладывается ей на ключицу. В перекрестья прицела она видит засохшую кровь на морде хала и его непрозрачные белые глаза. От ненависти начинает быстрее колотиться ее сердце.
Демиурги погубили ее.
Семь лет назад ее мать пыталась выделить первовещество из рога другого демиурга – из обломка реликвии, который она украла из сумистской церкви в Умбрии. Это была худшая ночь в жизни Маргарет. В памяти сохранилось немногое, но она навсегда запомнила, как укладывала мать в постель, как вычесывала засохшую кровь из ее волос, а мать непрестанно шептала: «Это еще не конец».
Если Маргарет победит, тогда он и наступит.
У нее дрожат руки. Хала ведет себя неестественно. Любой другой лис сражался бы не на жизнь, а на смерть, а хала просто сидит, аккуратно обернув хвост вокруг лап. Будто знает, что они просто ведут игру. Будто знает ее. Рядом с ней Уэстон глядит на хала во все глаза, словно узрел лик Божий. Его губы шевелятся в безмолвной молитве.
Маргарет стреляет, сквозь звон от выстрела у нее в ушах не слышны вопли Джейме. Ее окутывает дым. А когда он рассеивается, хала уже исчез, но там, где была его голова, кора дерева расщеплена, как перебитая кость. Из раны сочится смола, густая и темная, как венозная кровь.
– Видишь? – говорит Мэттис, явно чувствуя свою правоту. – Он исчез.
– Да только не благодаря тебе. – Джейме обрушивается на Маргарет: – Удачный выстрел!
– В таком случае надейся, что моя удача скоро иссякнет. Я записываюсь на охоту.
С таким же успехом она могла бы нарисовать мишень у себя на спине, но удовольствие увидеть, как челюсть Джейме отваливается, словно на шарнирах, того стоит. Маргарет круто поворачивается и подзывает Бедокура. О том, как он разочарован, говорит поникший хвост; он редко теряет цель.
Но вскоре у Бедокура появится свой шанс, а у нее – свой.
Уэстон рысцой следует за ней. Пока они ускользают в чащу леса, багряный свет заката смягчается, как процеженный через дуршлаг.
– Как вообще может в голову прийти убить такое существо? – Она ни разу еще не видела его таким взволнованным – даже в день знакомства. – Это же…
Ей вспоминается, как он молился при виде хала. Совсем не так, как если бы просил Бога о защите. Скорее, благоговейно.
– Божество?
– Если даже и так, какая разница? Он выглядел так, будто играл с нами, а месяц еще только начался. При попытке убить его он убьет вас первым.
– Вам страшно.
– Разумеется! А вам нет, что ли?
Маргарет поправляет ремень ружья на плече.
– По-моему, это разумно – бояться такое существо, как хала.
– Тогда почему? Слава не стоит жизни.
– А если это не ради славы?
– Ради чего же? Денег? Мертвой лисы?
Маргарет фыркает. Мертвой лисы. Можно подумать, он сам так считает. Теперь-то ей известно, что мыслит он гораздо сложнее.
«Что бы кто ни говорил, это не заставит меня обращаться хоть с кем-нибудь так, как он обращается с вами, – сказал он ей. – Поверьте, я-то знаю, я сам достаточно натерпелся».
Теперь она почти уверена, что Уэстон не катарист, что объясняет, почему на охоту он не рвется, как и его упрямое стремление оберегать ее от Джейме. Если только его интерес исследователя не распространяется на сокровенные и еретические материи, как у ее матери, вероятно, он даже не желает, чтобы хала убили, а уж тем более выварили до состояния первовещества.
А это значит, что напарником по охоте он будет для нее идеальным.
В ней пробуждается надежда.
– А по-вашему, лис этого не стоит?
– Да. – Он ошарашен вопросом. – Я не рвусь ни за трофеем, ни сделать одолжение Богу, или что там еще перечисляла та дама в пабе. Даже я не настолько честолюбив и, уж конечно, не настолько набожен. Какая вообще от него польза?
– Мне нужен не сам хала, не ради него самого. – Закрыв глаза, она пытается представить, как посмотрит на нее Ивлин, когда она положит хала ей в руки. Лицо Ивлин видится ей неясно, но при самой мысли о нем внутри все наполняется томлением. – Разве не вы говорили, что рисковать жизнью стоит ради тех, кого любишь?
– Конечно, – его лицо смягчается. – Ради этого стоит рисковать всем.
