– Ничего страшного. – Ифе зачерпывает полный половник похлебки здоровой рукой и ставит тарелку перед Маргарет. – Дать вам еще что-нибудь?
Кристина подкладывает в свою тарелку кусок мяса.
– Мам, дай бедняжке перевести дух.
Странное чувство охватывает и сжимает сердце Маргарет. Внезапно она ощущает себя пауком в паутине, наблюдающим за собой из самого темного угла комнаты. Оттуда Маргарет видит себя такой, какая она есть. Мрачной чернильной кляксой, запятнавшей яркость этого дома. Ей не место среди этих людей. Она не заслуживает ни их доброты, ни попыток вовлечь ее в их непринужденные отношения друг с другом. Нет, это не просто отношения: они любят друг друга. Любовью пронизан каждый добрый жест и резкое слово.
«Я понимаю, что перехожу границы, но это же ненормально, – сказал ей Уэстон перед отъездом. – Вы ведь понимаете, да?»
Она задумывается, считает ли он нормальным вот это. Когда-то и ее семья была такой же, как у него. Закрыв глаза, она без труда представляет себе их вчетвером, надежно укрытых в усадебном доме, собравшихся у камина. Горло Маргарет перехватывает от внезапного прилива тоски по дому. Тот Уэлти-Мэнор уже не вернуть, и от этого ей еще сиротливее.
Уэстон толкает ее под столом коленом, придвигается ближе и шепчет:
– Держитесь?
Он как будто укрыл их головы простыней; ее мир суживается до обжигающего прикосновения его ноги и внимательного, озабоченного блеска его глаз. Она кивает. Он скептически хмурится, но расспросы прекращает. И едва отводит взгляд, трепыхание в ее животе прекращается. Все, что от нее требуется, – дотерпеть до конца ужина, и они отправятся обратно в Уикдон.
Маргарет тянется за хлебом одновременно с Уэстоном. Их руки сталкиваются, оба отдергивают их, как ужаленные. Ее желудок вновь скручивается во впечатляющий узел. Если она не возьмет себя в руки как можно скорее, кто-нибудь из его сестер непременно заметит. Маргарет терпела насмешки всю свою жизнь, но почему-то уверена, что ее добьет смущение, если будут поддразнивать именно этим. Впрочем, она не может с чистой совестью заявить, что он ей не нравится.
– Извините, – бормочет он. – Только после вас.
Жар все еще пульсирует в ее руке, пока она отламывает себе кусок хлеба. Потом обмакивает его в похлебку и кусает. Более вкусной и сытной еды она не пробовала уже много месяцев – в ней достаточно соли, ощущается пряный оттенок свежего орегано. Она перестает жевать, только когда над столом повисает тишина. Кончики пальцев все еще жжет: в спешке она обмакнула их в похлебку до самых костяшек.
Она робко произносит:
– Так вкусно.
Ифе лучисто улыбается.
– Ешьте сколько захотите.
– Итак, – начинает Кристина, – расскажите нам о себе, Маргарет.
Маргарет с трудом сглатывает. Недожеванный хлеб скатывается в желудок, царапая внутри, как гвозди. Она вдруг замечает, что нога Уэстона под столом снова касается ее ноги. От этого прикосновения кожа начинает зудеть.
– Отстань от нее с допросами, – говорит он. – У нее выдался долгий день.
Кристина складывает руки под подбородком.
– С допросами? Вот так обвинение. Уж простите, если мне захотелось познакомиться с нашей гостьей поближе.
– Вот и мне тоже любопытно, – каждое слово Мад звучит остро, как кончик ножа. – Кстати, что привело вас сюда? Вы же заехали так далеко от дома.
– Ведите себя прилично. – Ифе с удивительной ловкостью мажет сливочным маслом ломоть хлеба. Уэстон открывает рот, готовый дать сестрам отпор, но вновь захлопывает, когда мать вкладывает хлеб ему в руку.
– Мам, ну в самом деле… – слабо протестует он, и одновременно шипит Мад:
– Хватит его баловать.
И они устремляют друг на друга негодующие взгляды, сидя напротив, по разные стороны стола.
Ифе старательно намазывает еще один кусок хлеба.
– Довольно препираться, ешьте свой ужин. А то остынет. У Маргарет одной из всех есть здравый смысл.
Мад делает длинный глоток из своей чашки. При этом она не сводит глаз с Маргарет. Сразу ясно, что Мад она не нравится, но Маргарет не знает, то ли она сделала что-то не то, то ли Мад не нравится никто.
– Так! – Кристина хлопает в ладоши. – Может, разобьем лед каким-нибудь другим способом? Как насчет забавных фактов? Маделин, может, рассмешишь нас первой?
– У меня в руках очень острый нож, – в доказательство Мад помахивает им. – В качестве напоминания всем вам.
– Ничего смешного в этом нет. О! – Коллин хлопает ладонями по столу, звенят приборы. – Как вам вот это? А вы знаете, что бактериальных клеток у нас в десять раз больше, чем наших собственных?
– Фу! – кривится Эди.
Коллин делает удрученное лицо.
– У нас явно разные представления о смешном.
– Мисс Уэлти, пожалуйста, спасите нас от нас самих, – настаивает Кристина. – Расскажите, как вы познакомились с нашим дорогим братцем.
Взгляды шести пар глаз прикованы к ней. В глазах Уэстона горит мольба, смысл которой ей непонятен.
– Ивлин Уэлти – моя мать. Мистер Уинтерс намерен… то есть намеревался пробыть в нашем доме, пока она не вернется из деловой поездки. Сейчас она занята исследованиями вдали от дома, но полагаю, вернется сразу же, как только услышит об охоте. Демиурги представляют для нее особый интерес.
– Ясно, – испепеляющий взгляд Ифе останавливается на ее сыне. – А у меня сложилось впечатление, что она обучает его.
Уэстон бледнеет, как выбеленный солнцем песок.
Кристина сосредоточенно тычет в картошку в своей миске, но ухмыляется ему и одними губами выговаривает:
– Ну и попал же ты.
– Я же говорил, что она предоставляет мне возможность много заниматься самостоятельно, – слабо оправдывается Уэстон.
– Ушам не верю. – Мад встает, скрежетнув ножками стула по половицам.
«Что я натворила?» – думает Маргарет.
Пока Кристина и Коллин увлекаются приглушенным разговором, Маргарет беспомощно наблюдает, как Мад широкими шагами направляется к окну. Она распахивает его, закуривает, и дождевые капли на стекле сверкают, отражая пламя ее зажигалки. Полосатый кот запрыгивает на табурет рядом с ней и бодает ей руку, пока она, сдавшись, не принимается гладить его по голове.
– Уэс, зачем ты меня обманывал? – спрашивает Ифе.
– А почему бы ему не обманывать тебя? – вклинивается Мад. Кончик ее сигареты дымится, как ружье сразу после выстрела. – Он же эгоистичный ребенок, который думает только о себе.
– Маделин, довольно. Наша гостья…
– А мне нет дела! Нет дела до нее. – И она напускается на Маргарет: – Почему вы вообще здесь?
